Пропали белые деревеньки с уходящими в небо минаретами, с которых муэдзины призывали верующих на молитву. Маленькие дома были убогими и неухоженными, двери косо болтались на петлях, окна были залатаны картоном, а в пришедших в запустение садах и виноградниках кое-где бродили бездомные козы.
Жители, производившие впечатление несчастных и забитых людей, напомнили Георгию «белый сброд» в американских южных штатах.
Ни малейшего намёка на какие-нибудь сельские работы и ни одного татарина не видно было вокруг.
Когда он спросил у русских, куда подевались все местные жители, ему сказали, что они выразили желание объединиться с другими татарами, живущими на Урале и в Сибири. Однако вскоре он узнал, что они были депортированы, причём в совершенно жутких условиях, как скот.
Это был один из признаков той, практически отрицаемой на Западе действительности.
От подножия обрывистых, красноватых гранитных скал к морю террасами, как по гигантским ступеням, спускались великолепные ботанические сады. Они были заложены здесь, на бесплодной каменистой, покрытой частыми мелкими кустарниками почве основателем Одессы герцогом де Ришелье, великим князем Михаилом Николаевичем и энергичным и деятельным наместником на Кавказе князем Воронцовым
[60]. До революции эти сады были открыты для всех. Сейчас общедоступными являются только два или три из них.
Цветущие рододендроны, пушистая мимоза и ковры из ириса, занавеси из светло-лиловых глициний и белых кувшинок отражались в тихих прудах под застывшими над ними кедрами. Редчайшие деревья обрамляли захватывающий дух своей красотой вид на чёрно-синее море.
Дорога, ведущая от моря, извивалась вверх по склону мимо отвесных, ярко-зелёных долин, мимо журчащих ручьёв, фруктовых садов и виноградников. Она вела в Бахчисарай, бывшую столицу крымских ханов из рода Гирея
[61]. Со стройными башнями минаретов и ажурными балконами их сказочный замок стоял посреди таинственных обнесённых оградой садов. В бесконечной череде комнат, выложенных метлахской плиткой, обшитых панелями или украшенных золотом стоял запах затхлости, пыли и розового масла. Как в замечательной балладе Пушкина, из того же самого фонтана капали вечные слёзы. Екатерина II во время своего знаменитого путешествия на юг, которое так мастерски организовал Потёмкин, спала здесь в одной из комнат, с потолка которой на неё смотрело бесчисленное множество маленьких зеркал. Белые и синие верстовые столбы всё ещё стояли по краям дороги, обозначая проделанный ею путь.
Можно было надеяться, что это захватывающее по своей красоте обрамление, которого почти не коснулись война, и запустение побудят главных участников предстоящей конференции к благоразумию, добросердечию и умеренности. Однако демоны, открывшие путь нацистской идеологии и развязавшие гитлеровскую войну, всё-таки отравили эту атмосферу.
Американская делегация разместилась в бывшей летней резиденции русских царей в Ливадии, в восьми километрах западнее Ялты. Воздвигнутое в конце XIX века из белого мрамора здание расположилось в большом субтропическом парке. Вначале планировалось построить виллу, поэтому огромные залы напоминают отели на Ривьере, правда, в более роскошном варианте. Американцы нашли здание в грязном и запущенном состоянии. Они сразу же принялись за дело и оборудовали комнаты для президента в бывшем кабинете и библиотеке царя Николая II; непосредственно оттуда можно было пройти в бальный зал, где, с учётом огромных размеров здания и болезни Рузвельта, и должно было пройти большинство заседаний. Американского президента сопровождала его дочь, миссис Беттигер.
Адмирал Кинг и генерал Маршалл были размещены в верхних покоях царицы, куда можно было пройти через сад по отдельной лестнице. Существование этой лестницы давало повод к двусмысленным глупым шуточкам об отношениях между царицей и Распутиным.
Делегация была очень многочисленной, и получилось так, что адмиралам и генералам часто приходилось жить вдвоём в одной комнате, к тому же без собственной ванной комнаты. Более молодые сотрудники американского представительства устроились во флигеле, где раньше жила «дворня» и где теперь разместилась ещё гарнизонная лавка, в которой можно было купить буквально всё. Здесь же было и бюро по снабжению.
Но самое трудное задание, стоявшее перед американскими моряками, заключалось в борьбе с паразитами, которые раньше всегда отступали перед сильными и обычно безотказно действовавшими средствами. Наконец когда стало ясно, что всё новые «контингенты» клопов появляются здесь с приходом русских женщин, которые занимались уборкой и стиркой, американские моряки взяли на себя и эту обязанность.
Мистер Черчилль, его дочь, миссис Сара Оливер, и британская делегация разместились во дворце князя Воронцова в Алупке, в шести километрах от Ливадии. Вся необходимая обстановка была срочно туда доставлена, но англичане также страдали из-за тесноты и клопов.
В 1918 и в 1919 годах Георгий служил в Севастополе, где тогда стоял Российский Императорский Черноморский флот. Отпуск он проводил в Алупке, посещая своих родственников. Георгий до сих пор отчётливо помнил, как молодые мамы умилялись своими детьми и просили его поддержать маленьких племянников и племянниц, сидящих верхом на львах, стоящих по бокам широкой ведущей к морю лестницы, чтобы их сфотографировать. Девочки в кружевных платьицах и с мягкими соломенными шляпами на головках или плотные маленькие мальчики в матросских костюмах с радостным смехом бросались в объятия молодого моряка под внимательными взглядами своих английских нянь. Несмотря на все подспудные страхи в те тревожные времена, упорядоченный режим для детей, казалось, служил гарантией некоторой стабильности и для взрослых, которые уже отказывались в неё верить. Последнее сообщение Георгия из Севастополя разрушило их слабую надежду на то, что окончательную катастрофу ещё можно было как-то предотвратить.
