В это время в Эдо шли переговоры о сдаче замка сёгуна войскам под водительством Сайго Такамори. От Ёсинобу требовали, чтобы он сам открыл ворота замка. Сам Муцухито отправился в Осака, который теперь был очищен от сёгунских отрядов.
Муцухито несли в закрытом паланкине, рядом с ним лежало священное зеркало, люди вдоль дороги падали на колени. По дороге он заехал в святилище Хатимана в Ивасимидзу. Всего пять лет назад его отец Комэй молил там богов об изгнании европейцев. А теперь Муцухито просил божеств оказать ему покровительство в борьбе с тем самым Ёсинобу, который в 1863 году отказался принять там меч из рук Комэй. В Осака, с горы Тэмпо, Муцухито впервые увидел море. Впервые в жизни он смог воочию убедиться в том, что оно действительно существует и что стандартный оборот указов, утверждающих, что император является повелителем четырех морей с четырех сторон света, – не просто метафора. Военный корабль «Дэнрю-мару», принадлежавший княжеству Сага, салютовал императору из своих пушек.
13—14 марта состоялась встреча Сайго с высокопоставленным чиновником сёгуната Кацу Кайсю (1823–1899). Сайго был настроен чрезвычайно решительно и считал, что Ёсинобу заслуживает смерти. Гарри Паркс настоятельно советовал достичь компромисса, уверяя, что казнь сёгуна противоречила бы «международным законам». Сайго смягчил свои первоначальные требования. Теперь фамилии Токугава уже не грозили прямые репрессии, Кацу согласился прекратить борьбу и сдать город. Одновременно сёгунат приказал своим студентам в Европе немедленно вернуться на родину. Это было одно из последних распоряжений, отданных сёгунатом. Только один из японских студентов в Петербурге отказался возвратиться в Японию.
Императорская армия, возглавляемая сацумским самураем Сайго Такамори и киотосским аристократом Хасимото Санэяма, 11 апреля заняла Эдо, не встретив никакого сопротивления. Там их почтительно приветствовал новый глава рода Токугава – Ёсиёри. Он был главой старинного рода, но сёгуном он не был. Он не был даже «обычным» князем. Власть полностью перешла в руки сторонников императора.
Кацу Кайсю
Сёгунская династия Токугава прекратила свое существование. От ее имени правили 15 сёгунов. В то же самое время Муцухито был 122-м по счету императором. Для общества, которое ценит традицию, – разница колоссальная. И пусть все первые древние государи с точки зрения современной исторической науки были личностями легендарными, важно то, что люди не считали их таковыми.
При занятии Эдо удалось избежать кровопролития. Но сдача оружия была формальной, многие прямые вассалы прежнего сёгуна не желали признавать нового порядка, то есть гегемонии «предателей» из Сацума и Тёсю, и бежали в Ава. Ушло и семь кораблей сёгунского флота.
На северо-востоке страны началась гражданская война. Главными противниками правительственных войск выступили княжества Айдзу и Сёнай, которые составили коалицию с другими княжествами северо-востока. В коалицию входило 31 княжество. Воины Айдзу во главе со своим князем Мацудайра Катамори раньше охраняли дворец Госё, части Сёнай обеспечивали порядок в Эдо.
Эта гражданская война получила название «войны Босин» (название 1868 г. по 60-летнему циклу). Хотя повстанцы бились против войск Муцухито, их лидеры утверждали, что только они, а не «двурушники» из Сацума и Тёсю по-настоящему верны императорскому делу. Это был типично феодальный строй мысли, когда основой любых поступков является месть и безоговорочная преданность «хозяину». А хозяином теперь был Муцухито. Реставрации сёгуната не требовал никто. Точно так же, как и власти самого Ёсинобу. Со стороны непокорных эта война не имела ни цели, ни будущего.
Воины Сацума перед отправкой на фронт. На ковре выткан герб Сацума
Воины княжества Уэда вместе со своим князем Мацудайра, поддержавшим императора, перед отправкой на фронт
Пока в Эдо шли переговоры, новому правительству в древнем Киото нужно было что-то предпринимать. Следовало успокоить людей и обрисовать перспективы. 14 марта, на следующий день после первой встречи Сайго и Кацу, во дворце Госё состоялась масштабная церемония, на которой присутствовала большая часть политической элиты (принцы, придворные, князья, чиновники). Целью этой церемонии было создание общего для этой элиты политического и идеологического поля. Перед началом церемонии залу обрызгали соленой водой и разбросали рисовые зерна – синтоистский обряд очищения. После того как глава синтоистского придворного ведомства прочел молитву, Муцухито занял свое место на возвышении в северной части залы, – согласно традиционным китайским представлениям, давным-давно усвоенным в Японии, государь является земным воплощением Полярной звезды и потому должен находиться на севере, а его подданные – на юге. Место, где сидел Муцухито, с трех сторон окружали ширмы с изображением четырех времен года – символ того, что именно император обеспечивает правильное чередование сезонов и, таким образом, богатый урожай. Одно то, что Муцухито не был скрыт от присутствующих занавесом, было огромным новшеством. Подавляющее большинство из них видело своего повелителя впервые в жизни. Открыв им свое лицо, Муцухито признал присутствующих своими ближайшими сподвижниками. Заместитель главы правительства Сандзё Санэтоми прочел синтоистскую молитву, призывающую богов Неба и Земли. Затем Муцухито прошествовал к алтарю, устроенному справа по диагонали от его места, поклонился и совершил приношения красной и белой материей (сочетание этих цветов является в синто наиболее чтимым). Затем Санэтоми перед алтарем от имени императора прочел текст «Высочайшей клятвы в пяти статьях». Своим адресатом клятва имела богов.
Церемония «Высочайшей клятвы в пяти статьях»
Статьи «Клятвы», прошедшие несколько этапов редактуры (последний вариант принадлежал кисти Кидо Такаёси), были сформулированы в чрезвычайно абстрактных выражениях, которые поддаются истолкованиям, но плохо поддаются буквальному переводу. Во-первых, Муцухито обещал принимать решения на основе «общественных собраний» и учета мнений общественности. Это положение было призвано успокоить политическую элиту. Понятно, что многие даймё в это время были обеспокоены возможностью возникновения авторитарного правления, а коллегиальность управления действительно почти всегда являлась для японской элиты одним из основных политических принципов. Во-вторых, прокламировался конфуцианский принцип, что и элита и подданные обязаны объединиться в деле управления страной. В-третьих, чинам военным и гражданским, а также простым людям предоставлялось право проявлять личную инициативу. Это положение было направлено на разрушение сословных границ в обществе. В-четвертых, обещалось, что «будут устранены дурные обычаи прошлого», а управление станет основываться на «Пути Неба и Земли», то есть справедливо и по закону. В-пятых, говорилось, что «знания будут обретаться во всем мире» и это должно послужить укреплению императорского трона. То есть данной статьей император провозглашал отказ от политики изоляционизма и подчеркивал образовательный аспект своей программы действий.
