Повстанцы потеряли убитыми 18 тысяч человек. Восстание Сайго Такамори оказалось самым масштабным и самым последним в череде массовых выступлений самураев против правительства. Теперь недовольные правительством окажутся способны только на «точечный» террор. Отец Николай, описав, в каком образцовом порядке содержится кладбище в Кагосима, где покоился прах повстанцев, проницательно отмечал в 1882 году: «Знать, за ним (Сайго Такамори. – А. М.) есть польза, и эта польза несомненно есть, это – кровопускание, чрез которое избыток беспокойных сил Японии испарился; Сайго – ланцет, которым была пущена кровь Японии; жаль только, что с застарелою – дрянной кровью самурайщины вытекло много свежей и питательной»
[133].
Война правительства и Сайго получила широкое освещение в прессе. Фукути Гэнъитиро стал первым военным корреспондентом в истории Японии. Получить разрешение помог ему Ито Хиробуми, с которым Фукути познакомился в 1871 году во время пребывания в Америке, где они изучали банковское дело. Позднее к Фукути присоединился корреспондент из газеты «Хоти симбун» («Известия»). Репортажи Фукути в возглавляемой им газете «Нити-нити симбун» («День за днем») произвели сенсацию, тираж газеты превысил 10 тысяч экземпляров – немыслимая цифра по тем временам. Статьи Фукути были, естественно, полностью проправительственными, в апреле Мэйдзи дал ему аудиенцию, подарил 50 иен и два шелковых отреза. Власти понимали, что в новом обществе прессе принадлежит колоссальная роль.
За день до смерти Сайго наложница императора Янагихара Наруко родила сына. Он был зачат еще в то время, когда гражданская война только начиналась. Как и первый сын Мэйдзи, он прожил недолго. Сам же Мэйдзи возобновил свои занятия верховой ездой и китайской классической философией. Вскоре он станет слушать лекции по «Кодзики». В конце года, адресуясь к президенту Франции Мак-Магону, Мэйдзи подписал свое послание так: «Муцухито, император Японии волею Неба, потомок непрерывной линии императоров в десять тысяч поколений». Китайский император пошел на немыслимую уступку и стал обращаться к Мэйдзи как к «Великому Императору Великой Японии», признав его равным себе.
Кобаяси Киётика. Фукути Гэнъитиро на фронте
Хотя Мэйдзи предстояли еще долгие годы правления, уже в это время он озаботился историей своего царствования и отдал Историографической палате (Сюсикан) распоряжение о создании истории только что закончившейся гражданской войны.
Несмотря на войну, страна продолжала жить и работать. Поражает та скорость, с которой Япония импортировала последние достижения западной техники. В этом году в Японию приплыл Александр Белл, сделавший в прошлом году величайшее изобретение – телефон. Работу своего оборудования он проверял на линии Токио – Иокогама. Провода соединили также Министерство промышленности и Министерство двора. В это же время начинается и импорт велосипедов. Большинству японцев они оказались не по карману. В основном их не покупали, а брали напрокат.
В правительстве хорошо понимали важность информационной инфраструктуры для современного общества и экономики. Поэтому созданию телеграфа и современной почты уделялось первостепенное внимание. В этом году было отправлено 770 тысяч телеграмм и более 38 миллионов писем! Восстание Сайго также убедило руководство страны в необходимости незамедлительного расширения сети железных дорог.
Пока на юго-западе страны шла война, а сам Мэйдзи пребывал в Киото, в столице был основан Токийский университет. В его состав вошли четыре факультета: юридический, филологический, естественных наук и медицинский. Целью университета стала подготовка специалистов, овладевших западной наукой и традиционными ценностями японской культуры. В пояснительной записке Като Хироюки, который стал деканом первых трех названных выше факультетов, специально подчеркивалась важность изучения японской и китайской литературы. В эпоху господства в ученой среде ультразападнических настроений такая декларация была делом отнюдь не таким тривиальным, как это может показаться сегодня. Перечень изучаемых дисциплин включал в себя английский, французский и немецкий языки, западную, китайскую и японскую литературу, философию, историю. Между Востоком и Западом был соблюден разумный баланс, в штате преподавателей находились как японцы, так и иностранцы.
Что до более «практических» областей знания, то после ряда реорганизаций в естественнонаучный комплекс вошли следующие факультеты: естественнонаучный, инженерный, медицинский и сельскохозяйственный. Точно так же обстоит дело и в нынешней Японии. На Западе инженерное и сельскохозяйственное дело изучались в институтах и колледжах, в Японии университетское образование приобрело более прикладной характер.
Большинство студентов происходило из бывших самурайских семей. Сословие самураев было упразднено, но их дети оказались более других подготовленными к новым условиям жизни.
В октябре в Токио было создано и другое учебное заведение – закрытая школа Гакусюин. Там учились дети принцев и аристократов. Несколько позже школа перешла в прямое подчинение Министерства двора. Страна гордилась своей открытостью, но элита полагала, что ее детям общаться с простолюдинами следует все-таки поменьше.
Одним из замечательных событий этого года стало открытие Первой промышленной выставки. На ее проведение была выделена солидная сумма, сопоставимая с годовым бюджетом одной из самых развитых префектур – Канагава. Выставка открылась в токийском парке Уэно 21 августа и продолжалась 102 дня. Она готовилась в самый разгар войны. Правительство решило продемонстрировать уверенность в своих силах и не стало отменять выставку, которая была запланирована еще год назад. На церемонии открытия присутствовал сам Мэйдзи, его приветствовал военный оркестр. Поскольку Мэйдзи не пристало выступать на публике, речь сказал Окубо Тосимити – выставка проводилась под патронажем возглавляемого им Министерства внутренних дел. Он сказал, что выставка будет способствовать распространению передовых технологических знаний и, таким образом, послужит процветанию страны. В адресе Мэйдзи знание уподоблялось солнцу, а мастерство – луне. Уподобление знания солнечному свету встречалось и на Западе, но луна занимала в традиционной картине мира японцев такое большое место, что обойтись без нее сочли неразумным.
Выставка оказалась, безусловно, успешной – ее посмотрели более 450 тысяч человек. К этому времени Япония уже имела опыт участия во всемирных выставках (Вена – 1872 г., Филадельфия – 1876 г.). Японцам пришлась по вкусу идея о том, что выставка может послужить местом обмена передовым опытом, технологиями, знаниями. Кроме того, выставка предоставляла прекрасную возможность для того, чтобы зримо продемонстрировать те воплощенные в изделиях плоды, которые принесла Японии вестернизация. Если на мировых выставках «коньком» Японии были изделия традиционных ремесленников и художников, то в Уэно главный упор делался на достижениях современной промышленности и сельского хозяйства.
