Сергеевич: «Не дожившее до наших дней и не совсем понятное нам слово “закуп” объяснено в Русской Правде совершенно понятным выражением “наймит”… Закуп, следовательно, есть наемный человек, наемный работник. Но почему он называется закупом и что значит это слово? В старину слово купить означало и наем. А потому, кто хотел сказать, что он не нанял, а приобрел вещь в собственность, тот не ограничивался выражением “я купил”, а прибавлял “купил в прок”, “в дернь”, “в век” и пр. Крестьяне Лужского уезда и теперь нанятые луга называют купленными, а глагол “покупать, куплять” употребляют в значении найма. Также кубанские казаки говорят: “купил землю на три года”, и “навечно землю купить нельзя”. Под куплей они тоже разумеют – наем, сдачу земли в аренду. Закуп и закупный человек (именно такое выражение встречаем в Карамзинском списке
[239]; А, 56) обозначает, следовательно, наемного человека в противоположность собственному, обельному холопу».
Приведенная Неволиным для доказательства, что слово закуп означает залог или заклад, цитата: «и та ныне вотчина очищена вся… и ни у кого не в закупе, и в закладе нет» [32; с.136], вызвавшая сомнение еще у Мейера, обращена была Сергеевичем против теории закупничества-закладничества: «Здесь слово “закуп” противопоставлено “закладу” и, конечно, должно означать что-либо другое, а не тот же заклад». «Наемные рабочие и теперь нередко получают заработную плату вперед; то же делалось и в старину… Закупа Русской Правды нет основания приравнивать к кабальному холопу. Кабальный холоп служил за проценты с занятого капитала; закуп же служит за наемную плату и погашает свой долг, если берет плату вперед, работой… Кто получил плату (цену) вперед, тот не делается рабом, а должен или отходить свое время, или возвратить милость. Условие, в силу которого выданная цена погашается годовой работой, показывает, что здесь речь идет не о займе, так как не всякий же заем может погашаться годовой работой, а о вперед данной плате наймиту, которая соответствует ценности годовой работы, а потому и погашается ею…
[Закупы] это бедные люди, которые ни плуга, ни бороны не имеют. Весь рабочий припас получают они от нанимателя, живут в его дворе, пасут его скот и исполняют всякие его поручения… Такие наемники, если берутся для пашенных работ, носят наименование ролейных закупов… Закуп есть тот же смерд, но бедный, не имеющий возможности жить своим хозяйством, а потому и поступающий в качестве наемника в чужой двор. Он не самостоятельный хозяин, а слуга другого человека. Это уже переходное состояние к обельному холопству. Таких свободных слуг в старину звали добровольными холопами… При этих условиях, конечно, и сложилась известная и нам поговорка: “нанялся – продался”… Слово “закуп” действительно выходит из употребления, но личный наем остается и доживает до наших дней.
О наймитах говорит Псковская Судная грамота и в выражениях, которые дают возможность несколько сблизить их с наймитами Русской Правды. Грамота называет их “дворными”, и во времена Русской Правды они живут во дворе нанимателя; срок найма тоже годовой… Договор личного найма известен и московским памятникам XVII века. Об нем говорит Уложение (Соборное Уложение царя Алексея Мих. 1649 г., гл. XX, 104, 105, 116, 44, 45; см., напр.: [66; с. соотв. 355, 356, 359, 339–340])… Уложение ничего не говорит о праве нанимателя наказывать работника». Сергеевич указывал, однако, что в «своеобразной жилой записи» 1688 г. [8; № 127, XV, 21 декабря 1686, стб. 34–36] нанимающийся предоставляет господину «“смирять себя по его хозяйскому рассмотрению”. Надо полагать, что это право “смирять” было весьма обыкновенным правом нанимателя по отношению к наймиту и стоит в преемственной связи с допускаемым Русской Правдой наказанием закупа “за дело”» [80; с. 189–201].
Н. Н. Дебольский, развивая высказанное Сергеевичем положение о «доживании до наших дней» личного найма эпохи закупничества, писал: «С современной юридической точки зрения, понятно, нет ничего общего между холопством и личным наймом. Но история показывает иное, и отражение былого правовоззрения до сих пор замечается на нашей действительности, входит даже в наши кодексы и гласит устами юристов, вряд ли подозревающих, что они являются глашатаями пережиточного юридического явления – отождествления рабства и личного найма. По недавно упраздненному прусскому Landrecht’y [R. II, tit. 5 II, tit. 5, ст. 185]
[240] наниматель имел право подвергать прислугу телесному наказанию. По новому германскому Уложению [Bürg. Ges. Buch, ст. 615–630] нарушение договора личного найма без уважительных причин невозможно, и убытки не оцениваются денежным эквивалентом, а влекут полицейское исполнение. По действующему русскому праву лица, находящиеся в личном услужении, не могут быть присяжными заседателями [Учр. суд. уст., ст. 86], ограничены в праве быть свидетелями [Уст. гражд. суд., ст. 417, п. 1]…
Но особенно поразителен по своей близости к постановлениям Русской Правды о “закупах” новый закон о найме на фабричные работы, вполне обращающий договор личного найма во временное холопство [Собр. узак. и распор. 1901 г., ст. 1247]. Думаем даже, что основания новых законодательных памятников не иные, чем в Древней Руси… одним из главнейших факторов в деле ограничений правовой личности наемного работника служило экономическое положение… В эпоху Русской Правды, когда еще сильны были союзные связи, можно полагать, что в личное услужение не шли люди, обладающие этими связями… Эти лица были такими же изгоями в правовой жизни, как и те четыре вида, которые перечислялись князем Всеволодом в известной грамоте…
Ввиду сказанного мы не можем удивляться, что древность наша придавала договору личного найма некоторые черты рабства». При определении юридической природы закупничества Дебольский принял выставленную Сергеевичем концепцию личного найма и высказался против раздвоения вопроса, находимого им у Владимирского-Буданова: «1) был ли обыкновенный закуп неполным (позднее добровольным) холопом или нет, и 2) был ли ролейный закуп крестьянином, жившим на владельческой земле… Одно противоречит другому. Или закуп – работник, наймит, неполный (по выражению Владимирского-Буданова) холоп, или он арендатор…
Если бы ролейные закупы действительно были арендаторами, то наши памятники, как летописи, жития святых и т. п., упоминали бы о них, т. к. они неоднократно говорят о земледельцах. Но там мы имеем в этом значении лишь известные наименования: смерд, изорник, позднее крестьянин. Закуп нам известен из одной лишь Русской Правды. Следовательно, это явление… было вряд ли очень распространено, а в земледельческой стране вряд ли бы памятники молчали о земледельцах… Крестьяне, даже в позднее время, после их прикрепления, не знали тех ограничений, какие касались закупов» [29; с. 84 сл.].
