Ключевский мимоходом указал на югославянский термин «вражда» в смысле пени за убийство или вообще судебного взыскания» [44; c. 237].
Голубовский: «Термин “вражда” очень древний, и потому видеть здесь позднейшую вставку переписчика нет никакой возможности. Он сохранился в обычном праве южных славян и обозначает виру за убийство, Переписчики Троицкого и Пушкинского списков уже не понимали этого термина, выбросили его. В том древнейшем оригинале, от которого пошли все списки, выражение “уведеть вражду”, по нашему мнению, существовало и имеет, как нам кажется, raison d’être
[255]. Переписчики, выбросившие непонятное для них “вражду”, соединили слова “введеть” (“уведеть, увидить”) и “копу”, и получилось бессмысленное “уведеть копу” вместо ясного “увередит копу”. Но… термин “цену” Синод. и Карамзинского списка был ли сначала просто глоссой к термину “копу”, а потом введен в текст, или в оригинале рядом существовали “цену” и “копу”? Есть… некоторое основание предположить именно последнее» [25; с. 47].
Мрочек-Дроздовский: «Уведение купы – не отказ и не задержка в уплате, а отнятие, насилием или обманом, выданной купы: последствие уведения – иск не о даче невыданного, а о возврате отнятого». – «Слово вередити в др. – русск. яз. = бесчестить» [61; с. 84, примеч. 94].
Максимейко устанавливал следующую «эволюцию текста»:
1) Синод. сп. «уведить вражду»;
2) 4 списка во главе с Тр. «увидить купу»;
3) 15 списков во главе с Чудовским 2-м «увередит цену»;
4) Пушк. и Погод. «введеть копу»;
5) Кар. тип., объединивший все разночтения, «уведеть вражду и увередить цену, а введеть в купу»,—
и полагал, что «ни один из этих текстов не может быть отнесен к оригиналу». Купа и копа в ст. 57 (см. выше) были уже раз «внесены переписчиками» «взамен непонятной ковы Синод. сп. = ховы», «очевидно, и здесь купа и копа… заменили собой первоначальное слово кову или хову». Тогда «понятно, как могла возникнуть своеобразная редакция Синод. сп. “увередить вражду”»: «очевидно, составитель ее полагал, что кова – это то же самое, что ков или ковы», и «заменил ее [по Далю = «коварное намерение, вредный замысел»] враждой» [но в ст. 57 Синод. сп. не заменил «кову» «враждой»; с другой стороны, ср. выше, Голубовский]. Итак, «в оригинальном тексте… была хова», «действие» же «выражалось словом уведеть»: «оно обозначало вообще похищение или отнятие… предметов независимо от того, были ли они одушевленными или неодушевленными». В ст. 64 слово «уведеть» применяется к похищению коня и товара. «В соединении с ховой термин уведеть обозначал лишение закупа его содержания». «Исчезла хова» – и «уведеть» «подверглось искажению», так как «трудно было сочетать его» с «враждой», «купой» и «копой» [55; с. 39–40].
«Отарица»
Болтин: «Месячина, то есть постановленное количество… припасов, которые ежемесячно выдают помещики дворовым людям… Наймиты… жили так же, как и дворовые люди ныне, в господском доме, следственно, и они также или застольное ели, или месячину получали» [20; c. 63].
Карамзин: «Плата, получаемая наемными земледельцами от хозяина или господина… Крестьяне Минской губ. называют ныне отарицею оброк господский. Сообщено от З. Ходаковского» [41; примеч. 92].
Дубенский: «Слово отарица доселе сохранилось… у великоруссов в слове: торица – подль, высевки, тощее зерно… достояние людей, питающихся от трапезы богатых» [33; с. 88].
Мацейовский: «Отарица означала, может быть, то самое, что сейчас «отерки» возле Перемышля на Червонной Руси». «Наемник договаривался с хозяином, что тот разрешит вымолачивать снопы не целиком, предоставляя ему “дотереть” их до конца или “вытереть” остаток зерна из колосьев» в свою пользу [4; II, § 107, с. 134].
Хлебников: «Отарицей в Белоруссии называлось пользование плодом с участка, данного хозяином; в Великороссии так называют жатвенный хлеб; в Минской губ. это слово употребляется в значении господского оброка [38; с. 102]. Но слово отара имеет и общее значение скота, приплода (Сл. Даля), в каком, я полагаю, оно и употреблено здесь» [91; с. 244].
Ланге: «Отарицей называлась земля, отдававшаяся, вероятно, большей части закупов на присевок» (примеч.: «Под отарицей вообще понимают скот, но предполагать, что закуп владел скотом, было бы несовместно с понятием о закупе, как о несостоятельном должнике… Нельзя ли производить [отарицу] от глагола орать?… Оратица, т. е. участок поля для орания») [47; с. 182].
Соболевский: «Отара – стадо мелкого скота, овец… Небольшое стадо овец (отарица). Глагол уведеть показывает, что кова означало что-то подобное отарице» [82;. 380].
Ключевский: «Русские рабовладельцы, подобно римским, исстари доверяли часть своего имущества в распоряжение или пользование своим холопам: это отарица Русской Правды, пекулий
[256] римского права, бонда польского. Такое доверенное имущество давало холопу возможность вести свое особое хозяйство и вступать в обязательства с посторонними лицами» [45; т. I, с. 363].
Сергеевич: «В одном памятнике [77; т. VI, стб. 208, примеч. 8] peculium переведено словом “отарица”. Увередить отарицу, думаем, значит отобрать у закупа собственное его имущество» [80; с. 195].
Пресняков напоминал «первоначальное значение слова peculium (от pecus), а также его смысл в старших западных средневековых текстах, где peculium означает только движимое имущество, прежде всего скот; “это то имущество, которое серв или крепостной приобретает для себя и затем сохраняет в своем обладании с определенно выраженного или молчаливого согласия своего господина” [6; с. 45]. Этот peculium-отарицу естественно сопоставить с имуществом, приобретенным на службе господина вестготским дружинником – буцелларием или сагионом» [72; с. 300, примеч. и с. 222].
Мрочек-Дроздовский: «Закуп, как человек свободный, конечно, мог иметь свое добро; без сомнения, главной частью – если не единственным предметом – этого добра-собственности была купа, данная ему хозяином-домовладыкою как домочадцу: вот черта, сближающая нашу отарицу с пекулием, но как кабальная зависимость отличается от холопства, так и отарица отличается от пекулия. Правда отличает отарицу и от купы, и, конечно, отличает не по происхождению: и купа и отарица даются закупу хозяином, иначе у отарицы не было бы и указанной близости к пекулию. Отличие купы от отарицы возможно, следов., лишь по предмету хозяйской дачи… [Ст. 111] указывает на хлеб и придаток, как на предметы хозяйской дачи закупу… Придаток – денежная дача; дача же хлебная, несомненно, соответствует тому, что в крестьянских порядных московского времени называется хлебом семенным и еменным, т. е. хлебом для посева и прокорма до нови. Если же у закупа был свой посев, то был и участок земли, данный ему хозяином для этого посева. В северных говорах употребляется слово таранить – вести борозду-межу плугом – простейший способ межевания: не есть ли отарица – ота́ранный-отаренный закупу участок хозяйской земли или – иносказательно – сбор, урожай с этого участка, доход закупа?» [61; с. 85].
