При обыске, проводившемся уже в присутствии спешно прибывших членов Комитета общественной безопасности Конвента, у Шарлотты изъяли паспорт, выданный муниципалитетом Кана, кошелек со сбережениями, серебряный наперсток, золотые часы, ключ от чемодана, а также ножны из шагрени от ножа, которым она убила Марата. Когда изъяли ножны, Шабо (получивший от Марата прозвище «кретин-капуцин») углядел подколотые под корсажем Шарлотты бумаги. Почувствовав на себе нескромный взгляд, девушка резко повернулась, шнурок корсажа лопнул, и обнажилась красивая грудь. Моментально согнувшись, Шарлотта жалобно попросила уставившихся на нее мужчин на минутку развязать ей руки, дабы она поправила одежду. Порыв ее был столь естественным, а голос столь искренним, что просьбу незамедлительно исполнили. Шарлотта быстро привела в порядок платье, прическу, прикрыла грудь косынкой и сама отдала депутатам бумаги — свидетельство о крещении и «Обращение к французам». Когда ей вновь связывали руки, Шарлотта попросила дозволения надеть перчатки и спустить рукава, дабы веревки не врезались в кожу; ей пошли навстречу.
Тем временем Лежандр, желая привлечь к себе внимание, спросил ее, не она ли приходила к нему сегодня утром, переодевшись монахиней. Может, она хотела на нем опробовать свой кинжал? Снисходительно улыбнувшись, Шарлотта ответила, что он еще не возвысился до тирана, а потому из-за него не стоит и стараться. Она намеревалась убить только Марата. Лежандр оторопел, не зная, возмущаться ему скрытой в ее словах насмешкой или же восхищаться ее мужеством. Промолчал и Шабо, когда Шарлотта, увидев, что он собирается положить в карман отобранные у нее во время обыска золотые часы, заметила, что, насколько ей известно, капуцины дают обет бедности.
Тут Геллар отвлек присутствующих, заявив, что несмотря на поздний час он считает необходимым обыскать номер преступницы в гостинице «Провиданс». Все поддержали его, и «в субботу тринадцатого июля 1793-го, второго года республики единой и неделимой, в половине одиннадцатого вечера» уполномоченные граждане произвели обыск в комнате номер семь вышеуказанной гостиницы, где, помимо уже перечисленных личных вещей Шарлотты, обнаружили «три клочка бумаги», на самом маленьком из которых был записан адрес Деперре: «Гражданин Деперре, улица Сен-Тома-дю-Лувр, № 45». Привратник, гражданин Брюно, сообщил полицейским, что за время пребывания гражданки Корде в гостинице к ней дважды заходил какой-то субъект ростом около пяти футов четырех дюймов, одетый во фрак светло-желтого цвета, примерно сорока лет от роду. Судя по всему, речь шла о Деперре.
По завершении полицейских формальностей Шабо и Друэ взялись отвезти преступницу в тюрьму. Когда Шарлотту вывели из гостиной, она через распахнутую дверь увидела Симону Эврар, застывшую, словно изваяние Горя, возле кровати, где покоилось безжизненное тело Марата. Шарлотта изменилась в лице: она никогда не думала, что смерть чудовища для кого-то может обернуться гибелью любимого человека.
На улице у Шарлотты от яростных криков и чадящих факелов закружилась голова. «Марат мертв! Марат убит! Смерть аристократам! Спасем республику!» — доносилось со всех сторон. Она не помнила, как члены комитета при поддержке нескольких национальных гвардейцев довели ее до кареты и помогли сесть. Ее доставили в тюрьму Аббатства. Там сопровождавшие Шарлотту члены комитета еще раз допросили ее и только потом передали чете Делавакри, исполнявшей обязанности тюремщиков. Было три часа ночи. От пережитого Шарлотта едва держалась на ногах.
Мадемуазель Корде отвели камеру, где незадолго до того содержался Бриссо, а еще раньше Манон Ролан, оставившая довольно подробное описание помещения: «Это была маленькая, темная каморка с грязными стенами и толстыми решетками на окнах; по соседству находился дровяной сарай, служивший отхожим местом для всех здешних обитателей. Так как в эту каморку втискивалась всего одна кровать, то и разместить в ней можно было только одного человека. Поэтому по обыкновению ее в качестве любезности предоставляли новому лицу или тому, кто желал воспользоваться преимуществом уединения… Я не знала, что комнату эту доведется занимать Бриссо, и не подозревала, что вскоре после него ее займет героиня, достойная лучшего века, — знаменитая Шарлотта Корде».
Шарлотту решили не оставлять одну и для наблюдения приставили к ней двух жандармов, не покидавших ее ни днем ни ночью. Шарлотта болезненно восприняла столь откровенное покушение на ее стыдливость и попросила избавить ее от присутствия посторонних мужчин; но ее просьба услышана не была. К счастью, мадам Делавакри по-доброму отнеслась к странной девушке с ангельской внешностью, глядя на которую, никто бы не сказал, что она способна на убийство… С помощью любезной тюремщицы, раздобывшей для нее кусок батиста, Шарлотта смастерила себе чепчик с маленькой оборкой (взамен утерянной шляпы) и косынку, ибо прежняя порвалась во время ареста.
Несмотря на отмену торжеств, посвященных празднованию 14 июля, город гудел как растревоженный улей: убийство Марата потрясло всех — и его почитателей, и его врагов. Людей на улицы высыпало больше, чем во время праздника. Шустрые мальчишки звонкими голосами выкрикивали последние новости из Конвента и Якобинского клуба, где заседания шли с раннего утра. Продавцы газет громко цитировали самые яркие фразы из заметок про убийство Друга народа. До Шарлотты долетали проклятия в ее адрес, сопровождавшиеся воплями и стенаниями: «Марат умер, и убийца его схвачена. Преступница — женщина лет двадцати двух—двадцати трех, она в ужасе от собственного поступка!» «Поклянемся отомстить за смерть великого человека!» «Граждане, будьте бдительны как никогда и не доверяйте зеленым лентам!»
Прислушавшись к доносившимся с улицы голосам, Шарлотта узнала, что арестованы ее «сообщники»: Лоз Деперре и епископ Фоше, и сильно разволновалась. Фоше — ее сообщник? У нее нет никаких сообщников! Она попросила перо, бумагу и чернила, и ей предоставили их весьма охотно — в надежде, что она назовет кого-нибудь из заговорщиков. Но девушка написала всего лишь записку-опровержение:
«С улицы до меня постоянно долетают выкрики об аресте моего сообщника Фоше. Я никогда не знала Фоше лично, видела только из окна, и то два года назад. Я не люблю и не уважаю его; мне всегда казалось, что он обладает чрезмерно буйным воображением и не имеет твердого характера. Это светский человек, ему я бы в последнюю очередь доверила свои планы. Если это заявление может ему помочь, я подтверждаю его подлинность.
Корде».
Про Деперре Шарлотта старалась не думать: если у него нашли письмо от Барбару и те брошюры, которые она привезла из Кана, ничто не сможет оправдать его в глазах якобинцев. Она предупреждала его, но он ей не поверил! Сама она ни о чем не жалела. «Я оказала Франции такую же услугу, как если бы я поразила тигра, бежавшего из снегов Сибири, чтобы в нашем климате питаться человеческой кровью», — скажет она на допросе судье Монтане.
Вот что писали газеты об убийце Друга народа. «Марат убит мужчиной, переодевшимся женщиной!» — утверждала газета Перле. «Женщина, которая убила Марата, была замужем, вчера утром казнили ее мужа, но это не достоверно», — сообщала «Эроп мессажер дю суар» (Europe messager du soir). «Папаша Дюшен разгневан на шлюху из Кальвадоса, зарезавшую Марата по указке епископа Фоше». «Чтобы карать предателей, гильотины недостаточно, надо придумать более жестокий и позорный способ казни», — предлагал редактор «Папаши Дюшена». «Газет франсез» (Gazette française), получавшая сведения из официальных источников, 14 июля опубликовала следующую заметку:
