Линдейл достал из кармана штанов носовой платок и вытер лицо и затылок.
— Хорошо, — сказал он, глядя на Хемингуэя. — Что вы хотите узнать? Мы приступили к сенокосу, поэтому буду рад, если вы сразу перейдете к делу.
— Нужно просто проверить ваши показания, сэр, — соврал Хемингуэй. — Итак, вы говорили, что покинули теннисную площадку примерно в семь десять?
— Плюс-минус несколько минут, точнее не скажу. Я ушел вместе с мистером Эйнстейблом через садовую калитку. Возможно, он лучше знает время, я его не спрашивал.
— Когда вы расстались с мистером Эйнстейблом, сэр?
— Через пару минут. Он свернул к своим новым посадкам, они тянутся прямо за «Кедрами», а я двинулся дальше. Вы увидите, что одна моя калитка открывается на дорогу напротив тропы, ведущей к деревне. Это ярдах в ста отсюда по дороге. Я вошел в эту калитку и отправился смотреть, как мои работники справляются с заданием на заливном лугу. Дома я был к половине восьмого, точно знаю, потому что посмотрел на часы в коридоре.
— Я думала, ты взглянул на свои часы, дорогой, — заметила его жена. — Те, дедушкины, часы спешили на десять минут, сегодня я их подвела. Извини, надо было сказать тебе раньше, я не знала, что ты ориентировался по ним.
Муж подошел к камину, выбрал трубку из коллекции на полке и снял крышку со старомодного кувшина с табаком. Пока он набивал трубку, морщина у него на лбу становилась все глубже.
— Вряд они так сильно спешили, Делия, — промолвил мистер Линдейл. — Я не мог побывать на лугу и вернуться уже к семи двадцати.
— Конечно, нет. Потому я и подумала, что ты ушел из «Кедров» раньше семи десяти. Время так обманчиво, тем более когда нет особых причин смотреть на часы.
— Вы не обратили внимания, который был час, когда увидели мистера Линдейла на лугу, мадам? — спросил Хемингуэй, глядя не на нее, а на ее мужа.
— Помнишь, Кенелм, я тебе говорила, что заметила тебя из окна чердака?
Линдейл был раздражен, но не подал виду. Обняв Делию за плечи, он слегка стиснул ее.
— Глупышка! Не пытайся обмануть полицию, а то угодишь в сообщницы, верно, старший инспектор?
— Я мог бы привлечь ее к ответственности за попытку препятствовать исполнению моего служебного долга.
Линдейл усмехнулся:
— Слышала? Все, иди к Розе-Веронике, а то попадешь в беду! Когда я вошел, она пыталась перевернуть коляску.
— Но, Кенелм…
— Вам моя жена не нужна, старший инспектор? — прервал ее Линдейл.
— В данный момент нет, сэр.
— Тогда иди, милая, дай мне поговорить со старшим инспектором. — И Линдейл мягко, но решительно подтолкнул жену к двери.
Она уставилась на мужа, покраснев, потом вздохнула и ушла.
Линдейл закрыл за ней дверь и повернулся к Хемингуэю.
— Прошу прощения, — сказал он. — Моя жена не только крайне напряжена, но и твердо уверена, что любой, не имеющий железного алиби, сразу становится в глазах полиции главным подозреваемым. Странные они, женщины!
— Да, я видел, что миссис Линдейл сильно нервничает, — подтвердил Хемингуэй.
— В действительности она очень робкая, — принялся объяснять Линдейл. — Не любила Уорренби. Не могу ей внушить, что этого мало, чтобы заподозрить одного из нас в убийстве.
— Должен ли я понимать вас так, что вы тоже его недолюбливали, сэр?
— Уорренби никто не любил. Чужак, знаете ли. Впрочем, мы почти не имели с ним дела. Мы редко выходим, нет времени.
— Насколько я понимаю, вы здесь недавно?
— Да, мы новенькие. Я купил ферму два года назад.
— Серьезная перемена после биржевой торговли, — заметил Хемингуэй.
— После войны я не смог вернуться на фондовую биржу. Попытался, но не получилось. Теперь все не так, как раньше. — Он чиркнул спичкой и стал раскуривать трубку. — Тот — не помню его имени, — кто забрал сегодня утром мое ружье… Как я понял, вам надо его проверить. Не возражаю, но должен сказать, что не представляю, как его могли бы позаимствовать без моего ведома. Оно хранится в комнате, которую я использую как кабинет, там автоматический замок. Сейфа я пока не завел, в доме часто бывает наличность для выплаты работникам. Приходится держать ее в ящике стола.
— Да, сэр, сержант Карсторн передал мне ваши слова, что винтовкой никто не мог воспользоваться.
— Из его вопросов я заключил, что он подбирается к молодому Ладисласу. Полагаю, вы о нем слышали: один из злосчастных эмигрантов. Некоторое время назад я действительно давал ему ружье — знаю, в техническом смысле это наказуемо — и патроны к нему. Учтите, он вернул его в тот же вечер вместе с неиспользованными патронами.
— Он побывал здесь и рассказал о своих опасениях? — сочувственно предположил Хемингуэй. — Эти иностранцы такие возбудимые! Все в порядке, сэр: я не арестую его за то, что несколько недель назад он одалживал у вас ружье.
— Неудивительно, что он струхнул. Сержант, похоже, сурово с ним обошелся, да и вообще, отношение к полякам очень предвзятое.
— На этом основании я его тоже не арестую, — пообещал Хемингуэй.
— В Торндене чешут языками, будто поляк ухлестывает за Мэвис Уорренби, — продолжил Линдейл. — Это тревожит его больше всего. Он говорит, что в мыслях ничего не имел, и я ему верю. Девушка мила, добросердечна, но — не красавица… На вашем месте я бы не тратил время на Ладисласа. — Он зажал зубами черенок трубки, но тут же вынул его изо рта со словами: — Послушайте! Не хочу вмешиваться, это меня не касается, но я сочувствую этому Ладисласу. Мы с женой слишком заняты, а в деревне болтают, что мы — странная, даже загадочная пара! Та еще загадка! Ваш сегодняшний приход — доказательство, что и вы нечто подобное слышали. С Уорренби я был едва знаком, мне вообще безразлично, жив он или мертв. Если вам нужен настоящий подозреваемый, советую разобраться, чем занимался в субботу в семь двадцать Пленмеллер.
— Спасибо, сэр, непременно займусь. Вы мне поможете?
— Нет. Я в это время находился на своей территории. Даже не помню, во сколько он покинул «Кедры», хотя все мы вроде ушли одновременно: мы со сквайром выбрались на тропу, остальные — на переднюю подъездную аллею. Я знаю одно: Пленмеллер теперь только тем и занимается, что возводит напраслину на соседей. Может, у него такое чувство юмора?
— На вас тоже, сэр?
— Неизвестно! Я бы не удивился. Обвинить меня в лицо он бы, конечно, не посмел.
— Возможно, вы правы, но когда я встретил Пленмеллера, он сидел с майором Миджхолмом, однако не постеснялся заявить, что скоро мне откроется мотив майора для убийства Уорренби.
— Ядовитый субъект! Пусть только попробует проделать то же самое со мной!
— Как вы думаете, у него была причина убрать Уорренби?
