Утром позолоченная парадная колесница, покрытая черным балдахином, въехала в Москву. У Серпуховской заставы ее встречали: два эскадрона драгун, карета в шесть лошадей, в которой находились на подушках короны Сибирская, Таврическая и Грузинская, карета в шесть лошадей, в которой находились на подушках короны Казанская, Астраханская и Польская; карета в шесть лошадей, в которой находились на подушках императорская корона, государственный скипетр и государственная держава.
Потом были произведены три выстрела из поставленных близ заставы пушек, и во всех церквях начался перезвон. В самом Кремле пальба из пушек шла следующим образом: один выстрел в минуту, и так до самого прибытия колесницы в Архангельский собор. По обеим сторонам улиц от Серпуховской заставы до кремлевских ворот сплошной стеной стояли солдаты.
Наконец гроб был установлен в Архангельском соборе посреди гробниц других царей русских, там, где издавна отпевали российских самодержцев. Три дня город прощался с телом. Но каждый раз в девять вечера ворота Кремля запирали, и у каждого входа выставляли заряженные орудия. При этом по городу всю ночь ходили военные патрули, однако ни малейшего шума или беспорядка замечено не было.
Итак, наглухо закрытый гроб простоял в Архангельском соборе трое суток, и за это время его посетили десятки тысяч москвичей. Но вот почему власти не показали москвичам тело Александра? И почему вокруг было так много войск? По мнению некоторых историков, на все это у задававшихся подобными вопросами москвичей был один ответ: "В гробу лежит тело другого человека, а император Александр жив и скрывается неизвестно где".
6 (18) февраля траурная процессия в обратном порядке из Архангельского собора, через Спасские ворота Кремля по Красной площади, через Воскресенские ворота по Большой Тверской улице направилась до Тверской заставы и далее через Тверь и Новгород к Санкт-Петербургу.
Императрица-мать Мария Федоровна встретила тело Александра в Тосне. Лейб-медик Я.В. Виллие был послан Николаем Павловичем, чтобы осмотреть тело покойного. Виллие исполнил это поручение в Бабине, 26 февраля (9 марта), и донес, что "не нашел ни малейшего признака химического разложения и тело находится в совершенной сохранности".
28 февраля (11 марта) Николай Павлович из Царского Села выехал верхом навстречу процессии. Его сопровождали великий князь Михаил Павлович, принц Вильгельм Прусский и принц Оранский.
В Царском Селе гроб был внесен в церковь императорского дворца.
По окончании панихиды все присутствовавшие удалились из церкви. Осталась одна императорская семья.
5(17) марта тело Александра перевезено было в Чесменскую дворцовую церковь. Там его переложили в новый парадный гроб.
6 (18) марта траурная процессия продолжала путь в Санкт-Петербург, в Казанский собор. Там уже закрытый гроб императора был выставлен на поклонение народу в продолжение семи дней.
Затем 13 (25) марта 1826 года, в 11 часов, во время сильной метели, тело было перевезено в Петропавловский собор.
Через несколько дней после кончины Александра Павловича его вдова написала матери, Фридерике-Амалии Гессен-Дармштадтской:
"Пишу вам, дорогая мама, не зная, что сказать. Я не в состоянии дать отчет в том, что я чувствую: это одно непрерывное страдание, это чувство отчаяния, перед которым, я боюсь, моя вера окажется бессильной. Боже мой! Это кажется выше моих сил! Если бы он не оказывал мне столько ласки, если бы он не давал мне до последней минуты столько доказательств своего нежного расположения. Мне суждено было видеть, как испустил дух этот ангел, сохранивший способность любить, когда он уже потерял способность понимать. Что мне делать с моей волей, которая была подчинена ему, что мне делать с жизнию, которую я готова была посвятить ему! Мама, мама, что делать, как быть! Впереди все темно <…>.
Что касается меня, я могу сказать совершенно искренне: для меня отныне не существует ничто. Для меня все безразлично, я ничего не жду, я ничего не желаю, я не знаю, что я буду делать, куда я поеду, я знаю одно: что я не вернусь в Петербург: для меня это немыслимо <…>.
Я давно уже принесла ему в жертву свою волю как в повседневной жизни, так и в более важных делах. Вначале это требовало усилия, со временем это стало отрадою; я смешивала свою покорность его воле с покорностью воле Божией, так как я считала это своим долгом; когда я колебалась в чем-нибудь, я говорила: он этого хочет! И хотя это не совпадало с моим желанием, но я была довольна. Теперь я не знаю, как устроить свою жизнь".
Эти строки вроде бы разрушают все сомнения насчет правдивости легенды, превратившей императора Александра в сибирского старца Федора Кузьмича (об этом мы подробно расскажем ниже). Не могла же Елизавета Алексеевна, став сообщницей своего супруга, так естественно изображать безмерное горе?..
На самом деле она действительно не могла определиться с устройством своей будущей жизни. Она категорически отказалась возвращаться в Санкт-Петербург. Согласно императорскому завещанию, ей достались два дворца — Ораниенбаумский и Каменноостровский. Но она уступила их великому князю Михаилу Павловичу и его супруге. Отказалась она и от оклада в миллион рублей в год, который был назначен ей новым императором Николаем I. Еще обсуждался вопрос о том, чтобы поселиться в каком-нибудь из подмосковных имений, и ей было предложено на выбор несколько вариантов. Но к каким-то конкретным решениям несчастная женщина пока была не готова.
Короче говоря, тело покойного императора было отправлено в Санкт-Петербург, а Елизавета Алексеевна оставалась в Таганроге до конца апреля 1826 года, и состояние ее здоровья практически исключало возможность переезда.
14. ТАК КТО ЖЕ НАСЛЕДНИК?
Я страшусь не смерти. Я страшусь того, что настанет после.
ТЕРРИ ПРАТЧЕТТ
ИЗМЕНЕНИЕ ПОРЯДКА ПРЕСТОЛОНАСЛЕДОВАНИЯ
Мы знаем, что в последние годы своей жизни Александр не предпринимал заграничных путешествий и только один раз был в Варшаве — по случаю созванного там в 1825 году сейма (парламента). Большую часть времени он проводил в своем любимом месте — в Царском Селе, плюс посетил кое-какие регионы империи.
В свое время, еще в 1818 году, разговаривая наедине с королем Пруссии Фридрихом-Вильгельмом III во время Ахенского конгресса, Александр поведал ему о своем намерении удалиться от света, который, по словам императора, "наскучил ему".
— Я перестал заблуждаться насчет благодарности и преданности людей и потому обратил все мои помышления к Богу, — сказал он.
Неожиданная смерть любимой сестры, королевы Вюртембергской Екатерины Павловны (она умерла в январе 1819 года в возрасте всего тридцати лет), усилила его мрачное настроение и заставила задуматься о собственной смерти…
Вместе с тем император был озабочен будущим России. Великий князь Константин Павлович, которому по праву старшинства надлежало взойти на престол, никогда не готовил себя к столь высокому предназначению. Более того, он даже и не помышлял об этом. Добрый, но до крайности вспыльчивый, он чувствовал, как трудны были бы для него обязанности но управлению огромной империей, и не желал никаких перемен в своем существующем положении. Соответственно, император
