– Это я организую, – пообещала Лине.
– Хорошо. Я должен закончить статью, продолжим завтра.
Они завершили разговор, и Лине нашла номер Томми Квантера. Двадцать четыре часа назад он удивил ее, появившись в ее гостиничном номере во Фредрикстаде. Сейчас была ее очередь удивлять.
«Ты мне нужен», – набрала она в телефоне и отправила сообщение.
Сидя с телефоном в руках, она попыталась позвонить неизвестному абоненту из Фредрикстада, который запустил цепную реакцию, позвонив Юнасу Равнебергу.
Гудки раздавались так же долго, как всегда, и она как раз собиралась класть трубку, когда кто-то коротко ответил: «Алло». Судя по голосу, это был молодой мужчина.
– Алло, – сказала Лине. – С кем я говорю?
– А кому вы звоните?
– Меня зовут Лине Вистинг, – сказала Лине, не ответив на вопрос. – Так с кем я говорю?
Человек на другом конце провода молча положил трубку.
Лине выругалась и снова набрала номер. На этот раз никто не ответил. Потом раздался звук входящего сообщения.
Это был Томми: «Где и когда?»
50
На перилах лестницы перед «Золотым покоем» была повязана желтая лента. На двери был плакат с фотографией Линнеи Каупанг. «Пропал человек» – было написано над фотографией. Внизу плаката было описание девушки. Указывалось, какая одежда на ней была и где ее видели в последний раз. Перед тем как зайти внутрь, Вистинг некоторое время изучал плакат. Он не мог избавиться от мысли, что принес бы следствию бо́льшую пользу, если бы сейчас был на службе. Если бы не Аудун Ветти.
Над дверью зазвенел небольшой звонок. Кафе затихло, все посетители обернулись к нему. Вистинг пошел к бару, кивая налево и направо и чувствуя, как его прожигают взглядами. Чувство уюта, к которому он привык, сегодня отсутствовало.
Сюзанне улыбнулась из-за барной стойки и вышла к нему.
– Рада тебя видеть, – сказала она. – Что-нибудь будешь?
– Кофе.
– Садись, – сказала она и кивнула на его постоянный столик в глубине зала. – Я принесу.
Он снял куртку и повесил на спинку стула. Сюзанне пришла с кофе и куском торта.
Вистинг поблагодарил и попросил ее присесть. Она бросила быстрый взгляд на стойку.
– Как посетители?
– Немного меньше, чем обычно, – сказала она и опустилась на стул напротив Вистинга. – А у тебя как?
– Лине приехала, – сказал он, не отвечая на ее вопрос.
– Это хорошо, – кивнула она.
Вистинг попробовал торт и рассказал о том, что произошло с Лине во Фредрикстаде.
– Кто-нибудь звонил, спрашивал меня? – спросил он затем.
– А что?
– Меня навестил в летнем доме адвокат Рудольфа Хаглунна. По его словам, это ты рассказала ему, где я нахожусь.
– А не надо было?
Вистинг отпил кофе.
– Да нет, просто там были еще люди. – Он рассказал о взломе.
– Было бы проще, если бы ты отвечал, когда тебе звонят, – сообщила Сюзанне и посмотрела на стойку, к которой подходил клиент. – Тогда мне не пришлось бы все время отвлекаться на это.
– Ты права, – сказал Вистинг.
Сюзанне встала, подошла к клиенту, что-то приготовила в кофемашине и подала ему. Потом вернулась.
– Я просто поинтересовался, с кем ты говорила, – сказал Вистинг. – Не так много людей знало, где я.
– Журналисты звонили все время, – сказала она. – Я говорила, что ты в летнем доме.
Вистинг откусил кусочек торта. Можно было не развивать эту тему. Оба молчали. Сюзанне снова поднялась и прошлась по помещению, собирая пустые стаканы и грязные тарелки.
Его удивило, насколько мало ее волновала ситуация. Ему нужно было с кем-то поговорить, но тон Сюзанне казался обвиняющим. Кафе, вероятно, было не самым удачным местом для разговора, но она вполне могла уделить ему немного времени.
Их отношения начались стремительно. Они повстречались благодаря одному делу три года назад. Прошло только два года после смерти Ингрид, и Вистинг даже не думал искать кого-то, с кем можно было бы разделить жизнь. Он признавал, что у него не было четкого плана развития их отношений, но по прошествии времени он понял, как ему хорошо с Сюзанне. С Лине у Сюзанне тоже сложились близкие отношения, и это много для него значило. Он думал, что они с Сюзанне были счастливы эти три года, но чувствовал, что сейчас она почти ускользнула от него. Она много отсутствовала и вела себя с ним холоднее, чем обычно.
Он понимал ее потребность чувствовать себя в безопасности с тем, с кем она делит жизнь. Она многое пережила, ей хотелось быть уверенной в другом человеке. Для него это тоже имело значение, но он толковал уверенность иначе. Для него она не сводилась к физическому присутствию. Он привык много времени проводить один и умел это ценить. Речь шла об отсутствии необходимости взвешивать мысли и слова. О том, чтобы знать наверняка, что другой все поймет как нужно. О чувстве близости, несмотря на то что один мог находиться на работе или даже в другой стране. У них с Ингрид было именно так. Она много лет работала волонтером в норвежском агентстве поддержки развивающихся стран, и хотя иногда ее сильно не хватало, они никогда не утрачивали чувство близости. Он всегда мог все рассказать ей по телефону, а она ему. С Сюзанне было сложно поддерживать доверительные отношения, когда они оба так много работали. Они становились чужими, слов между ними становилось все меньше, они были все менее личными.
Вистинг смотрел на Сюзанне, пока она маневрировала между столами, в свою очередь поглядывая на него. Ему показалось, что в ее взгляде, в ее темных глазах появилось что-то новое. Оценивающее, прохладное и подозрительное, возможно, даже страх.
«Теперь это стало заметно, – подумал он, – хотя оно уже было там какое-то время». Они отдалились друг от друга, после того как она открыла кафе. Сначала он сидел с ней по вечерам и ждал, пока она приберется и закроет, но все чаще он ложился спать до ее возвращения и уходил из дома еще до того, как она вставала. Он был вынужден приходить в кафе, чтобы проводить с ней время.
Вистинг посидел еще какое-то время, допил кофе. Потом встал, взял куртку и вышел наружу.
51
Покрашенный коричневой морилкой дом на улице Германа Вильденвея был пустым и темным. Вистинг заехал на выложенную камнем парковку. Осенняя листва низким, желтым сугробом лежала вдоль живой изгороди соседского дома.
Какое-то время Вистинг сидел за рулем. Когда Сюзанне переехала к нему, она заполнила пустоту, оставшуюся после Ингрид. Он не сразу это осознал, но ему не хватало того, чтобы кто-то ждал его по вечерам дома. В то же время он боялся, что Сюзанне сотрет следы, оставленные в его жизни Ингрид, и держал ее на расстоянии. Может быть, Сюзанне и чувствовала, что является всего лишь заменой.
