Подбежавшие «зотовцы» схватили профессора и завернули ему руки за спину. В зарешеченном окне дровяного сарая, давно ставшего тюрягой, показался Переверзев.
– Что, суки?! Старика повязали? Гер-рои, мать вашу…
Лядов поднялся и отряхнулся. Он не закричал и не бросился к Воронину. «Вождь» растянул губы в страшненькой улыбке и проговорил с ласковостью:
– Дорвался, мышь белый? – обернувшись к Арнаутову, он спросил: – Почему зэки еще не на работе? Живо стройте их, и вперед!
– В З-западный лес? – угодливо спросил Арнаутов.
– Да, наверное… – подумал Лядов. – Дрова оттуда больше жару дают. А этого, – он небрежно ткнул пальцем в Воронина, – расстрелять!
Скляров взял под козырек и двинулся к профессору.
– Не сейчас, – притормозил его «вождь», – ближе к обеду. Уведете зэков – сунете это хулиганье задрипанное на их место… Исполняйте.
Все встали во фрунт. Алла сумрачно проводила взглядом «вождя» и махнула рукой Наташе с Марусей:
– Пошли! Надо успеть до обеда хотя бы пять штук надолбать.
– Поражаюсь я твоим нервам… – вздохнула Наташа.
Алла усмехнулась.
– А они у меня перегорели, – сказала она. – Нервы в нашем Воданлаге – недопустимая роскошь…
Глава 11
Контрудар
С неделю Кузьмичев отлеживался и отъедался. На базе лонгструмпов, кроме «розовых» цилиндриков, обнаружились еще и синие – со вкусом, отдаленно напоминавшим красную икру, и зеленые – на сладкое.
Больше ни одного бластера Георгий не отыскал, зато наткнулся на пару запасных батарей – не забывала его Золотая рыбка!
Кое-как прикрепив внеземную кобуру к офицерскому ремню, Кузьмичев сам себе показался пришельцем.
А на седьмой день его одолело беспокойство. Раны еще не затянулись как следует, побаливали, и слабость не проходила, но лечиться дольше не позволяла совесть. Пока он тут космические деликатесы лопает, что на базе-то деется? Ведь неспроста Скляров с Лядовым спелись, наверняка же гадости готовят людям!
Конечно, здоровье у него еще не то, чтобы бегать и прыгать, ему бы еще деньков десять поваляться, да невмоготу уже.
Полковник накинул на себя подобие круглого лонгструмповского одеяла, в котором он проделал дыру посередине – для головы, – и покинул базу. Одеяло было интересное, толстенькое, но легкое. Может, и не одеяло вовсе, а матрасик… Ну неважно, главное, что теплое.
Кузьмичев выбрался на просеку и направил стопы к востоку, где за деревьями смутно угадывалась плоская макушка Базовой.
Не дойдя до цели километров двух, полковник остановился. Послышалось ему, что ли? Да нет, вот опять этот звук – удар топора по дереву.
Поглаживая рукоятку бластера, Георгий вслушался в морозную тишь. Опять… В лесу раздавался топор дровосека…
Какая глупая строчка, товарищ Некрасов! Раздаваться мог только стук топора… Ага, а вот и пила раздалась…
Заготовка дров? Или лесоповал? Выудив бластер, Кузьмичев пошел на звуки.
Идти пришлось недолго. Скоро за деревьями замаячили человеческие фигуры, и Георгий понял, что явился вовремя.
На большой, истоптанной поляне двое десантников в шерстяных одеялах, подвязанных стропами, рубили деревья. Еще двое отпиливали загнутую верхушку уже поваленного поднебесника. К ширканью пилы и голканью топоров прибавлялось странное позвякивание. Кузьмичев пригляделся и рассмотрел ножные кандалы.
Ага… Вот теперь все совместилось!
Послышались окрики, и полковник осторожно продвинулся к самой поляне, хоронясь за толстенным псевдобураком.
Злые и ожесточенные, спустились Переверзев и Виштальский. Подхватили бревно, взвалили на плечи и потащили, огибая стоявшую БМД. В сторонке, дулом указывая верный путь, шагала охрана. Шаг влево, шаг вправо…
В охраннике Кузьмичев узнал Маляева. И Маляев не кутался в тонкое одеяльце – топтался в унтах и тулупе из подобрахии. Ну-ну…
А с горы спускалась еще одна процессия. Первым шел Воронин. Вернее, его вел, пихая в спину автоматом, паскуда Скляров. Третьим топал Лядов.
– К дереву его! – скомандовал помполит, и старший сержант подвел профессора к поднебеснику, примотав к стволу стропом.
– Как был ты тупым ничтожеством, Отто, – проговорил Воронин, – так ты им и остался…
– За публичное оскорбление руководства, – выкрикнул Скляров, читая по бумажке, – Воронин Трофим Иванович приговаривается к высшей мере наказания! Привести приговор в исполнение!
С этими словами старший сержант снял с плеча автомат. Дожидаться финала Кузьмичев не стал – свалил Склярова коротким импульсом и вышел из-за дерева.
Краем глаза отметив сияние на лицах десантников, он сместил дуло влево и прожег в Лядове дыру – кулак пролезет. Помполит выстелился, пачкая белый снег красной кровью и черной сажей.
Переверзев с напарником мигом вступили в игру – сбросили бревно на охранника – тот даже вякнуть не успел раздавленной грудиной.
– Командир! – заорал Переверзев. – Живой!
– Пригнись! – крикнул Кузьмичев, заметив вращение орудийной башни БМД.
Тщательно прицелившись, он нажал на спуск. Луч ударил под башню. Без шума, без пыли, в красно-лиловой вспышке, башня сползла в снег.
– Вы что это, – осклабился Кузьмичев, – в зэки записались?
– Как последние попались! – вопил Марк. – Ну все! Пошли, Кузьмич! Добьем фашистов в их логове!
Отвязав расчувствовавшегося Воронина и обнявшись со всеми, Кузьмичев хмыкнул:
– Пойдемте сперва подкормлю вас… Оружие подберите, пригодится в хозяйстве.
Вернувшись по своим следам на базу лонгструмпов, он сразу полез в инопланетные хованки, набирая полные жмени цилиндриков.
– Делай, как я!
Десантники мигом выели розовую вкуснятину и вцепились в синее желе.
– Это… как? – спросил потрясенный Воронин, не забывая поглощать внеземное угощение. – Это не наше?
– До того не наше, что даже жуть берет!
Поманив профессора за собой, Кузьмичев провел его к закутку, где он положил мертвого лонгструмпа.
– Вот он, последний хозяин.
– Невероятно… – прошептал Воронин.
– А чего все я? – нарочито возмутился Георгий. – Рассказывайте давайте!
Переверзев и Саксин, перебивая друг друга, повели рассказ о событиях недели.
– Да-а… – протянул полковник. – Куцая у мещан фантазия… Дальше лагерей мечты не идут.
С улыбкой посмотрев на Воронина, увлеченно исследовавшего базу инопланетян, полковник сказал:
– Пора! Пойдем расставим точки над «Ё»… Или нет, дайте-ка я сначала оковы ваши почикаю…
