Но и якудза не отсиживались – их старенькие автоматы молотили как в тире, вышибая боевиков «Золотой гвардии», а новенькие лучевики прожигали каналы в двух-трех телах зараз.
– Всем группам! – завопил Алехин. – Стягиваемся к резиденции! Ударим в тыл штурмовикам посекторально! Пошли!
Нетерпение его переросло в желание лично подубасить «золотых», и Алехин, подхватив разрядник, ссыпался вниз по стоящему эскалатору. Квантового пистолета хватало всего на пять импульсов, а больше и не потребуется.
– Симода, за мной! – крикнул он резерву, и застоявшиеся опера радостно заревели, вскакивая и хватая табельное оружие. – Вперед!
Опергруппы под командованием Алехина и Ашизавы прорвались вверх по улице и ударили в спину толпившимся «голдам». Промахов в такой толкучке просто не могло быть, каждый заряд находил свою цель.
«Золотые» огрызались, но, попав в клещи между гангстерами и операми, терпели сокрушительное поражение. Серая масса в золотых банданах заволновалась, теряя запал. Вот инстинкт поборол приказ и долг, и толпа стала рассеиваться.
Перед самым лицом Алехина неожиданно возник гориллоподобный верзила в черных фундоси
[25], весь изрисованный татуировками, и замахнулся прикладом. Антон молниеносно провел подсечку, упал на колено и сунул верзиле под нос жетон.
– Смотри, на кого прешь! – гаркнул Алехин по-русски и вскочил. И нос к носу столкнулся с коренастым «голдом», вскидывавшим автомат «Дюрандаль». Еще секунда, и очередь нафарширует лейтенанта в спецкомандировке…
Нет, в голове золотогвардейца образуется черная дырка. Антон обернулся к довольному якудза в фундоси и церемонно отдал честь…
* * *
– Вот такая случилась история, – задумчиво сказал Алехин.
– Здорово… – выдохнул Виштальский.
– Прямо как в кино, – покачал головой Воронин.
– А вы чего не спите? – удивился Кузьмичев.
– Мне на дежурство! – оправдался Марк.
– Чего стоишь тогда?
– А еще тридцать пять минут!
– Ну а со мной куда проще, – улыбнулся Трофим Иванович. – Старость – не радость, не идет сон. А тут так интересно повествуют!
– А теперь ваша очередь! – потребовал Алехин. – Рассказывайте, рассказывайте! О вас же легенды ходят. Мифы складываются! Никто уже не знает, где правда, где выдумка. Материалы по вашим опытам рассекретили только в две тыщи пятидесятом, но тайна так и осталась.
Воронин закряхтел и повел рассказ, постепенно увлекаясь, то и дело требуя в свидетели Кузьмичева или Марка Виштальского.
Подошли Лида и Ева и молча внимали сказке, которая оказалась былью.
– Да-а… – выдохнул Антон, дослушав долгое повествование. Поверить было трудно, но вот же они – живые предки. Да и кто он сам-то?
– Ваш ход, – расплылся в улыбке Воронин и выхлебал огромную кружку компота, поднесенную сердобольной Кастыриной. – Спасибо!
– Так я уже обо всем рассказал, – удивился Алехин.
– Вы нам про космос расскажите! – взмолился Виштальский. – Про экспедиции ваши!
Антон Алехин потер подбородок и начал:
– Да чего там рассказывать… Началось все еще в девяносто третьем. В две тысячи девяносто третьем. Меня тогда перевели на фотонный планетолет-прямоточник. – Он оживился. – Это был огромный корабль, почти шести километров в длину. Сзади у него раздувался параболоид отражателя, а спереди растворялась гигантская воронка масс-заборника, пяти километров в поперечнике. Первые дни я рубку не покидал, так все было непривычно по сравнению с обычным фотонником.
…Когда стартуешь, сначала из отражателя появлялось бледно-фиолетовое свечение – это включался фотореактор, подрабатывавший бортовые запасы дейтерия и трития. Корабль медленно разгонялся, а когда достигал скорости пятьдесят километров в секунду, из воронки заборника вытягивался вперед ярко-фиолетовый ионизирующий луч – пучок ускоренных электронов для предварительной фокусировки, он как бы стягивал поближе к оси пучка рассеянные в космосе атомы водорода, протоны и электроны. В пространстве вещества крайне мало, но на скорости сто километров в секунду в заборник одного водорода поступало килограммов шестьдесят в минуту! Вокруг раструба собирателя появлялось едва заметное свечение, и из отражателя начинал истекать ослепительно-фиолетовый выхлоп – корабль переходил в прямоточный режим. Скорость росла, доходя до восьмидесяти мегаметров в секунду
[26], впереди ярко вспыхивали редкие зеленоватые звездочки – это встречные микрометеориты и космическая пыль нагревались и распадались на атомы, ионизировались, входили в собиратель, нейтрализовались, рекомбинировали, охлаждались, отсепарировались от водорода… Нет, товарищи, это было красиво! М-да… И отправились мы во Вторую Заплутониевую экспедицию, долетели до самого Цербера, он же Трансплутон, – это в восьмидесяти астроединицах от Солнца, дальше начиналось облако Оорта… Ну, пока мы там крутились и вертелись, изучали кометы и планетеземали, на Земле объявили о строительстве звездолета с аннигиляционным приводом…
– На антивеществе? – перебил Алехина Переверзев, появившийся из тьмы.
– Нет, это слишком опасно. В Новосибирске соорудили такую штуку, вакуум-инвертор… В общем, он выдавал в заданном режиме хоть позитроны, хоть антидейтерий – струями! М-да… Звездолет назвали «Луч», а вести его поручили мне. Долго выбирали, куда лететь, пока наконец не уговорились. В сто третьем мы стартовали к Тау Кита…
– А почему не к Альфа Центавра? – послышался голос. На голос зашикали.
– Я и сам не знаю, – развел руками Алехин, – так уж решили в Международном управлении космической службы, а там сидят дяди серьезные. Сидели, во всяком случае…
– Понятно! – удовлетворился голос.
– Цыц! – грозно сказал Переверзев.
– Все, нет меня…
– Ну вот… – проговорил Антон, хлопая себя по коленям. – Целый год мы разгонялись, выходя на субсветовую…
– Всегда хотел глянуть на такое чудо… – пробормотал Переверзев. – Как на картинке: летит корабль с плошкой отражателя, а за ним тянется белый луч света… Здорово, да?
– Здорово, – согласился Воронин, – но совершенно безграмотно.
– Почему? – округлил глаза Переверзев.
– Потому, – назидательно сказал Трофим Иванович, – что корабль движется на субсветовой скорости. Слишком быстро, понимаете? И реакция аннигиляции как бы растягивается, процессы в реактивной струе занимают по протяженности несколько километров. – Он увлекся. – Знаешь, что это будет напоминать? Сильно вытянутую струю работающего в атмосфере ракетного двигателя с характерными такими, светящимися пережатиями. Так и на звездолете. В первом узле фотонной струи цвет будет зелено-голубой, постепенно меняясь до бледно-фио-летового в последнем. Понимаешь? Протоны и антипротоны последовательно рождают пи-мезоны, затем мю-мезоны и только потом – электронно-позитронные пары…
