– Ничего не понял, – гордо заявил Переверзев, – но звучало красиво!
– Ну, и как проходил полет? – Виштальский нетерпеливо вернул разговор в прежнее русло.
– Штатно, – улыбнулся Алехин. – Удалившись на один световой год, мы начали торможение. И вовремя! Через неделю вышли на орбиту планеты, которая вращалась вокруг крохотного коричневого карлика – огарка звезды, разогретого едва до пятисот градусов. На планете, однако, было довольно тепло, и аргон-неоновая атмосфера пребывала в газообразном состоянии. «Сварт» по-шведски значит «черный». Вот я так и назвал ту планету – Сварта. Там, на Черной планете, мы нашли удивительное – кристаллическую форму жизни. Правда, наш биолог выступал резко против подобной интерпретации… Нет, он был согласен с тем, что кристаллические сростки могли получать тепловую энергию от своей недозвезды, могли пользоваться мощным магнитным полем Сварты. Безусловно, они дублировали корневые структуры, что можно было счесть, хоть и с натяжкой, размножением. «Но при чем здесь жизнь? – восклицал наш экзобиолог, хватаясь за голову. – Кристаллы были и остаются мертвым, косным веществом!» Так мы его и не убедили…
– А дальше?
– А дальше нам перестало везти. Мы включили двигатели на разгон, экипаж залег в анабиозные ванны, корабль набрал пять шестых световой… И чуть не пролетел мимо Тау Кита.
– Что-то случилось? – спросил Кузьмичев.
– Метеорит ударил в отражатель. Представляете? Ударил в корму, то есть летел тот камушек со субсветовой скоростью! Совпадение невероятнейшее, но нам выпала такая вот встреча… Вся автоматика вырубилась, ни одна система не фурычит. Хорошо еще, что бытовые отсеки имели отдельный энергоблок – выжили все. Полгода мы чинили отражатель, переставляя магнитные ловушки и тангенциальные инжекторы электронов, а потом еще год тормозили корабль, разворачивали, возвращались… Но Аврора стоила того.
Все замолчали, каждый переживая свое, а потом Переверзев спросил:
– А это правда, что когда летишь на субсветовой, то звезды только по сторонам видать – узким таким колечком справа, слева, вверху и внизу? А впереди – тьма, и позади тоже? Спереди-то свет уходит в инфракрасный, а сзади – в ультрафиолетовый… Или наоборот? Ну, в общем, вы поняли!
Алехин кивнул.
– Картинка сложнее получается, – сказал он. – Вы не забывайте, что звезды сияют во всем спектре. И вот у тех, что впереди, радиоволны перемещаются в видимый свет, и гамма-излучение звезд в хвостовой части – тоже. Так что звезды остаются на местах, только цвет у них меняется…
Кузьмичев слушал Алехина, и ему было хорошо. Кругом друзья-товарищи, а еще дальше – планета, которую никто толком не исследовал, и они единственные из своего поколения, кто видит ее просторы, леса, горы и океан, ее небо, ее удивительные солнца.
В эти чудесные мгновения случайно уловленного покоя Георгий совершенно не тревожился.
Враги? Осада? Пустяки, дело житейское! Ну какие из нормалов враги? Так, вражинки мелкие. Шпана, которой давно никто сдачи не давал, и вот нарвались, огребли по полной. Бесятся теперь, штурмы устраивают… Как же простить подобное поношение – их, храбрых «либертадоров», борцов с варварами из безумного двадцатого века, не пускают в родной город! Пока они мужественно придавали безлюдному партизанскому лагерю вид густо кратерированной лунной поверхности, сами партизаны заняли Космоград, а их наглый атаман возвел себя в коменданты…
Словно мордой ткнул неразумных щенят – не озоруйте, мокрогубые, не шалите, не воображайте себя воинами, ибо вы были и остаетесь сопливыми пацанами, заигравшимися в «войнушку». А самое, наверное, неприятное для нормалов заключается в том, что сей унизительно-оскорбительный вывод – чистейшая, беспримесная правда…
Тут философическое глубокомыслие покинуло Кузьмичева – его шею обвили гладкие руки Аллы, а губы девушки обожгли ухо шепотом:
– Пошли спать?
– Всегда готов! – ответил полковник.
Глава 10
Стампида
Ясным утром красного дня нормалы сменили позицию – их вездеходы проехали километр к югу и остановились на краю выполотого и выжженного пространства, которое они сами сокращенно называли ЗАББ – зоной абсолютной биологической безопасности.
Эта пустошь заключала город-колонию в кольцо шириной метров четыреста, местами расширяясь до полукилометра – большое неудобство для идущих на приступ.
– Не понял, – озадачился Переверзев, разглядывая экран в южной башне. – Ну и что они выиграли этой передислокацией? Разве что… Хм.
– А если членораздельно? – спросил Кузьмичев.
– У этого сектора только одно отличие от остальных, – объяснил старший сержант, – тут стена пониже будет, всего метров пять от силы.
– И что? – пожал плечами Виштальский.
– Вот и я думаю – что?
Биноклей на периметре не водилось, зато имелись стереотелескопы – можно было рассмотреть даже цвет глаз живой силы противника. Кузьмичев глянул в навороченный приборчик и заметил странное – вездеходы нормалов, сбившиеся в кучу, спешно разъезжались в стороны, словно уступая кому-то дорогу. Кому?
Минуту спустя зашатались, затряслись дальние деревья. Непроглядная туча пыли надвинулась на позицию нормалов, а потом из серо-желтых удушливых клубов выплыла громадная тень, оформляясь в многотонное чудище.
– Годзиллоиды! – закричал Марк наверху. – Эти сволочи годзиллоидов гонят!
Вбежав в наблюдательный пункт, он выдохнул:
– Видели?
– Видим, – успокоил его Кузьмичев.
– Это называется стампида, – затараторил Виштальский, – я про такие дела читал. Это когда ковбои собирали стадо коров, пугали скот и гнали его на лагерь каких-нибудь бандитов!
– Теперь понятно, почему они выбрали именно южный сектор…
Тяжкий, грозный топот полнил воздух глухими ударами о грунт – остывший чай в стакане вздрагивал, ложечка жалобно звякала о край. Чудовищный рев поглотил все звуки. Гигантские травоядные – каждое крупнее железнодорожного вагона – неслись живыми таранами, горбясь, мотая огромными, низко опущенными головищами. С флангов и сзади стада мчались, подпрыгивая, краулеры загонщиков.
– Так, – тяжело сказал Кузьмичев. – Марк! Пугани их огнем из лучевиков!
– Понял!
Полковник, припомнив совет Алехина, порылся в шкафу и вытащил упаковку с новеньким походным спецкостюмом, мешковатым, зато крепким – пуля не возьмет. Торопливо натянув СК на себя, он напялил на голову тяжелый шлем и взбежал по лестнице на верхнюю площадку башни.
Годзиллоиды были уже совсем близко, они перли прямо на стену, слепо, тупо, и ревели от необоримого ужаса. Выстрелы из лучеметов под лапы-тумбы не остановили чудовищ – годзиллоиды, похоже, не заметили стрельбы. Зато нормалы на краулерах, пыливших рядом со стадом, вовсю водили непонятными штуковинами, утыканными пучками игл, – надо полагать, напускали ужасу в звериные души.
