– Костя! А где твоя каюта?
– А я помню? Мне тогда едва девять исполнилось… Где-то здесь была.
– Осмотрите весь корабль! – громко скомандовал Алехин, выглядывая из рубки. – Берите все, что найдете, что может пригодиться внизу. И сносите к аварийному боту – это в среднем коридоре, налево!
– Щас мы! Всего понахапаем…
– Пойду посмотрю, – заспешил Воронин, и Антон остался в рубке вдвоем с Кузьмичевым.
– Хотел с тобой поговорить, – серьезно сказал командир корабля, оглянувшись на выходившего ученого.
– Валяй.
– Думаю, мое место в будущей битве – здесь, на борту «Зари». Не спеши отрицать! На звездолете стоят все нужные приборы, и я первым узнаю о прибытии боевых кораблей себум. И сразу сообщу вам. Это не все…
Командир корабля сжато поделился с координатором своим планом.
– Это опасно, – поугрюмел Кузьмичев. – Что я Еве скажу?
– А что делать? – тоскливо сказал Алехин. – И еще не ясно, где окажется опаснее – на орбите или на поверхности. Скауты – это мелочь, на них не ставят мощное оружие вроде изгибателей пространства или шаровых излучателей антиматерии. Крейсера – это крейсера, от них не спрячешься, и камуфляжные модули не помогут. Себумы обязательно проверят местность через гравископы и масс-уловители. В иллюминаторе они увидят пустошь, и на обзорнике тоже, а масс-детектор покажет присутствие предметов и тел! И накроют вас ха-арошим залпом…
– Не пугай… Если что, спрячемся в лесу – там тел хватает… Ладно, оставайся. Но смотри, чтоб вернулся обязательно – я терпеть не могу женских слез.
– Да кто ж их любит… Ну пошли, разблокирую бот, и грузитесь.
– А кто поведет?
– Аркаша или Костя.
В центральном коридоре стояли шум и гам, молодежь бегала по каютам и отсекам, вытаскивая все нужное и ненужное и заваливая коридор средний.
– Это чего?
– Проектор.
– Брать?
– А зачем?
– На ночь почитать… Тут книг – до фига и больше!
– Ну бери…
– Во, дохи с электроподогревом! Пять штук.
– Гоша, сейчас лето!
– А продукты брать?
– А что там?
– Сгущенка!
– Спрашиваешь! Конечно!
Алехин еле протиснулся к люку, за которым находился аварийный бот – спасательная шлюпка грави-табля. Раскрыв дверцу настежь, он сказал:
– Заноси!
Вещи кое-как распихали, а поверх постельных принадлежностей и женского белья уложили главное сокровище – противометеоритную пушку, демонтированную с кормы «Зари». Снятую, ее уже никто не заблокирует.
– Как припечем себум – сажей станут!
– А мы-то хоть вместимся?
– Тебя я возьму на руки.
– Не удержишь!
– Я?!
– Тихо! – грозно сказал Кузьмичев. – Пилоты космоистребителей – по машинам! Остальные – на борт «аварийки». Аркадий, ты поведешь.
– Есть! – выдохнул осчастливленный нормал.
Погрузка закончилась, началась посадка. Последним в люк пропихнул себя Кузьмичев и подал руку Алехину.
– Ждем!
– Как договорились, – улыбнулся командир корабля. Улыбнулся как можно безмятежней.
Захлопнулся внутренний люк, Антон прикрыл внешний и отжал рычаг выпуска. «Заря» вздрогнула – это прошло разделение, аварийный бот отчалил от корабля-матки.
Улыбка на губах Алехина угасла, а вот брови сошлись в древней гримасе тревоги и заботы.
– Все по местам! – скомандовал сам себе командир корабля и пошагал в рубку.
2
Настроив следящие системы и дав задание компьютеру, Антон отправился бродить по кораблю, прощаясь с ним. План, который он задумал, ставил жирный крест на существовании «Зорьки». Было очень жалко гравитаблик, но у войны иной подход: «Все для фронта, все для победы!»
Командир свернул в поперечный коридор и выбрался в задний тор. Тут работала своя гравиустановка, и можно было ходить по кольцевому коридору, как бы зависая вниз головой по отношению к главному корпусу. Практика относительности…
Алехин отворил дверь капитанской каюты и вошел. Давненько он тут не был… В каюте царил образцовый порядок, только какой-то холодноватый, типично холостяцкий. Да и кому было наводить уют? Ева тогда в пятый класс ходила…
Он присел на пухлый выдвижной диван и осмотрелся. Всегда мечтал построить свой дом и обставить кабинет так, как ему хотелось. Не получалось. А каюта – это не дом, это временное пристанище. И все равно…
Тут все, как метки. Вот кристалл со Сварты, большой сросток, весом с кило. Первые дни он сверкал, искорки пробегали по многочисленным граням, а потом угас. Умер?
Сросток подарил ему планетолог. Обычный образец. И только потом ксенологи додумались, что те кристаллические образования на берегу тяжеловодного озера могли оказаться живыми. Старший биолог яростно противился этим «вздорным измышлениям», потом подуспокоился, рассудил, признал отдельные факты, но все равно предложил применять к кристаллам термин «псевдожизнь». Только у самих кристаллов спросить забыли…
А вот скрученный вчетверо бич-жало коверного ската с Европы. Это любопытное создание водится в подледном океане, постоянно шныряя от горячих источников на дне спутника Юпитера до ледяного панциря, куда поднимаются теплые восходящие потоки, неся с собой мутные облака бактерий, спутавшихся ворсинками в подобие губчатых шаров и овалов, слабо фосфоресцирующих в темноте. На глубине бактерий так много, что всем не хватает метана и сероводорода на первое и второе, и верхние пласты одноклеточных отрываются от общей массы, всплывают над суетой.
Бледными привидениями реют бактериальные кластеры, а из вечного мрака появляется пузатая мелочь, европеанский суперпланктон, и проедает в микробных сгущениях дыры. А тут и морские репьи занимают очередь в столовую, и сегментные рыбки не прочь отведать планктонный супчик. Пищевая цепочка все удлиняется… и кончается на коверном скате. Скат развертывает свое плоское тело, играет светящимися рисунками…
Рыбки погружаются в транс от его цветомузыки, и тут-то проголодавшийся хищник выбрасывает бич-жало. Ловись, рыбка, большая и маленькая!
Алехин поднялся и потрогал бич. Этот скат молодой был, размером с одеяло…
Он погладил красивую раковину, похожую на дорогую фарфоровую вазочку – плетеная чашечка, четыре лепестка-крышечки. Внутри – гладкая и нежно-розовая, снаружи – терракота.
Эта красивость – с Марса. В его время «корзиночки» были очень редки и стоили больших денег. Они водились в подледных марсианских озерах, на глубине, где текла жидкая вода. Теперь на Марсе есть и открытые водоемы, а Долина Маринер обещает со временем превратиться в море под тем же названием. И корзинки расплодились – легкий прибойчик на Южном море (размером с Ладогу) выбрасывает на берег сотни таких, выеденных мелкими рыбозмеями.
