– Ух ты! Только акцент у вас какой-то не калифорнийский! – А что такое, по-твоему, калифорнийский акцент? – Ну, не знаю, я это просто так сказал. А вы и ночевать у нас останетесь? – Нет, скоро уезжаю – я тут проездом… Не вернуться ли нам в дом, а то уж больно холодно стало. Скотт кивнул и затушил окурок о землю.
– Иди, а я за тобой, – сказал Уолтер, вдыхая приятный вечерний воздух. – Ладно, – ответил Скотт, направившись к двери. Уолтер подождал, пока паренек не скрылся в черном провале прихожей, и, услыхав возню в доме, поглядел в сторону улицы, потом встал, вошел в прихожую и включил свет. Хэнк держал Скотта сзади, а Карл тем временем вонзал ему в шею шприц. Скотт не сводил с него глаз, недоумевая, что происходит, потом он обмяк – и потерял сознание.
– Давайте-ка уложите его на заднее сиденье, – велел Уолтер. – А мне тут еще нужно кое-что сделать – потом отчаливаем. Он вернулся в гостиную и переложил фотографию Мэри Бет со Скоттом на самое видное место – на тело Марты Лэмб. Таким образом, сцена была завершена как нельзя лучше. Как только буря уляжется, кто-то да обнаружит тела. Подруга, домработница, родня, да хоть бы та же Сьюзан, когда начнет беспокоиться, с чего бы это вдруг ее дорогие гости запаздывают к званому обеду.
Полиция живо примется опрашивать соседей – новость разлетится по округе с быстротой молнии. По радио, телевидению, Интернету. Обычная супружеская чета жестоко убита в собственном доме в захолустном, тишайшем городке Айдахо, а их сын бесследно исчез, хотя не исключено, что это его рук дело… да уж, такое зверское убийство непременно ввергнет в трепет всех и каждого.
Не исключено также, что и Мэри Бет об этом услышит, где бы она там ни пряталась. Уж она-то точно узнает его почерк и догадается, что их сын у него, а потом, насколько он ее помнит, выберется из своего убежища и вернется в Сан-Франциско, чтобы вырвать Скотта из его лап.
Ну а он пока подготовится к встрече. Уолтер погасил свет, вышел из дома. И напоследок вдохнул запах жимолости, пышно разросшейся под окнами, потом примостился на заднем сиденье машины и велел сидевшему за рулем Хэнку трогать. Сын лежал рядом в позе эмбриона. После того, что они ему вкололи, он проспит до самого утра. Уолтер взял его руку и приковал наручниками к ручке дверцы. В жилах Скотта текла его кровь – этого нельзя было недооценивать. Хэнк вырулил на широкий бульвар, засаженный деревьями, которые все ниже клонились под напором ветра. Уолтер смотрел в окно – на все эти домишки, наглухо замурованные в ожидании бури, и уже предвкушал то мгновение, когда после стольких лет ожидания он наконец снова доберется до сердца, которое ему не терпелось разорвать собственными руками.
Мартин
Ужас исказил лицо Мартина Бойда. Сидя у стены в гостиной, он дышал уже ровнее и вглядывался в темноту, высматривая выход; он старался держаться прямо, потому как боялся изрыгнуть всю выпивку, которую влил в себя, вернувшись в эту квартиру. У его ног валялась белая роза с оборванными лепестками, впрочем, не всеми, а его пальцы почти касались неподвижной руки, казавшейся в темноте неестественно бледной, и лежащего на спине мертвого тела, совершенно не похожего на Шарлотту – женщину, разделившую с ним последние двадцать лет его жизни. Платье у нее на бедрах было разорвано. Он отодвинул пряди волос, прилипшие к ее лбу и щекам, обнажив следы побоев, которые собственноручно нанес ей с такой силой, на которую, как ему казалось, раньше был совершенно не способен.
Ее лицо местами ужасно опухло; фиолетовая кожа была готова треснуть; на полу застыла лужица крови, вытекшей из носа и рта. Ее и правда было почти не узнать, хотя по-настоящему он никогда не знал эту женщину, чье лицо теперь служило отражением его черной души. Мартин открыл в ванной кран и ополоснул рот холодной водой. Раковина, заткнутая затычкой, наполнилась быстро; он зажмурился, погрузил лицо в воду – и его будто обволокло жидкой тишиной. Обдумывая свое положение, он не сводил глаз с телефона, стоявшего на столике красного дерева. Один-единственный звонок – и ему уже не удержать мир, готовый обрушиться на него. Защищаясь, ему пришлось бы рассказать о том, что он видел в том баре, в каком убитом состоянии вернулся домой и как осушил полбутылки виски, пока дожидался ее, сидя на диване. Возможно, его поймут. Сочтут обманутым мужем, охваченным приступом безумия. Совершившим преступление в порыве любовной страсти.
Но рисковать он не мог – во всяком случае, пока был выбор. Пока еще никто не знает, что он наделал. Шарлотта не заслуживала того, чтобы из-за нее вся его жизнь пошла псу под хвост; ее смерть, однако, ничуть не утолила ненависть, которая все еще терзала его: ведь он так и не успел высказать ей все, что хотел, – вместо слов в ход мгновенно пошли кулаки, а слова застряли в горле и там и заглохли. Сперва надо было избавиться от тела, а после – объявить, что она пропала без вести. Он позвонит ее родителям, чтобы узнать, не было ли от нее вестей, и прикинется обеспокоенным – надо постараться разыграть этот спектакль. Он скажет, что последнее время Шарлотта пребывала в подавленном состоянии и не раз заговаривала о том, что собирается провести недельку за границей, чтобы развеяться. Да он и сам – надо будет объяснить – думал, что это неплохое решение, и потому недоумевает, зачем она предпочла исчезнуть, никого не поставив в известность о своих намерениях. Он вспомнил отвратительную историю, которую слышал на прошлой неделе по «Скай ньюс»
[21] , – как в лесу, в тридцати километрах отсюда, с разницей в три недели были эксгумированы два женских трупа. Полиция было напала на след серийного убийцы, поскольку между двумя убийствами было установлено сходство, но дальше следствие так и не продвинулось. Две женщины, забитые насмерть и закопанные в землю. Более подходящего случая и быть не может. Если он не совершит промаха, все будет шито-крыто. Даже если предположить – а это вполне вероятно, – что в один прекрасный день ее все же найдут.
Мартин открыл дверь квартиры и вышел в общий коридор – его грязно-бирюзовые стены были увешаны английскими пейзажами в стеклянных рамках, один невзрачнее другого. На лестнице не было ни души: их единственный сосед, мистер Данкен, которому уже за восемьдесят, почти не выходил из своей конуры. Не желая попусту тратить время, он схватил тело Шарлотты и потащил, молясь, чтобы ни с кем не встретиться. Они жили на втором этаже – пришлось спускаться по лестнице, однако о сохранности тела он особо не заботился – и, преодолевая каждую ступеньку, думал, что слышит хруст костей. Спустившись на первый этаж, он потащил тело к двери, что вела на частную автостоянку на заднем дворе дома, и бросил его в пропахшем сыростью узком коридорчике, стены которого отливали всеми оттенками серого.
Не стоит зацикливаться на том, что делаешь, иначе ничего не получится, – с такими мыслями он спешил к машине, серенькой «Ауди», припаркованной у низенькой кирпичной стенки. Кругом было тихо – только в двух-трех домах еще горел свет. Он остановил машину напротив задней двери дома, открыл багажник, вернулся в коридор и поволок тело к выходу.
