Франсуа стрелой домчался до Гревской площади, где томился в ожидании его Валле, и, страшно гордый после стольких удавшихся плутовских проделок, повел приятеля к лавке, торгующей жареным мясом; хозяин устремился ему навстречу, приняв за уважаемого и достойного покупателя. Но тут ворвался Валле и, указывая на Франсуа, заорал:
— Чего хочет этот мерзкий прохвост?
— А вот уж это касается только нас с хозяином, — ответил Вийон.
— Нет, ты сперва покажи деньги! — не унимался Валле.
— Деньги?
— Успокойтесь, — обратился хозяин к Франсуа, поскольку его наряд и достойный вид внушали полное доверие. — Не обращайте внимания на этого мазурика. Я сейчас с ним разберусь.
В этот момент Валле врезал Франсуа кулаком в физиономию, хозяин набросился на Валле, а Франсуа, пользуясь начавшейся потасовкой, прихватил несколько жареных каплунов и пустился бежать по улице. Вскоре его догнал Валле. Они свернули на боковую улочку и, видя, что опасность погони миновала, разделили добычу и скорым шагом направились к воротам Сен-Дени.
Глава IX
Полгода спустя Франсуа, ставший знаменитым после тех своих краж, зашел к Марго, и его тут же окружила компания школяров, которые стали уговаривать его повеселиться с ними.
— Куда это вы меня тянете? — поинтересовался Франсуа.
— Идем с нами! — кричал Табари.
Он был изрядно разгорячен, а остальные школяры, уже хорошо подпившие, обнявшись за плечи, образовали хоровод, танцевали и орали во всю глотку.
— Пошли! — не унимался Табари. — Перейдем мост и на том берегу…
— Ничего не выйдет, — ответил Вийон. — Если вы не прекратите этот шум, нас всех по пути повяжут. Вы меня поняли? Ги Табари, поручаю тебе заставить их замолчать. Иначе на меня можете не рассчитывать.
— Он прав. Тихо! — закричали те, что еще способны были хоть что-то соображать. — Пусть говорит Франсуа Вийон!
— Хотите, — осведомился Франсуа, — чтобы я вас повел на рынок? Я знаю там харчевни, где нас с радостью примут.
— Да! На рынок! То, что надо! Вперед, Франсуа. Веди нас!
Франсуа дал школярам знак замолчать.
— Если вы будете так вопить, — объявил он, — вмешается стража, и тогда ставьте крест на веселье. Так что заткните пасти до самого моста и идите не всей толпой, а по трое или по четверо. А иначе вас мигом завернут обратно. Да вы же это знаете не хуже меня. Главное, пройти без шума арку Шатле. Тихо, спокойно… Эй, Табаре, не рвись ты так! Я же сказал: по трое или по четверо. Либо вы будете слушаться меня, либо ничего не будет…
— Ладно, — сказал Табари. — Тогда пошли со мной. Я буду кроток, аки агнец.
— Хорошо, — согласился Франсуа. — Значит, сперва мы двое, а потом остальные. И тихо-спокойно идем к «Свинье-тонкопряхе». Все ясно? Пошли, Табари! Ты, я вижу, здорово нагрузился.
— Только что из ноздрей не льется, — похвастался тот.
Он буквально повис на Вийоне, которому пришлось тащить его через мост, чтобы не привлекать нежелательного внимания. Остальная компания разбилась на небольшие группки и шла следом, как и было уговорено, но вскоре узкие улочки огласились смехом и криками, потому что направляясь к «Свинье-тонкопряхе», кое-кто из подгулявших школяров счел, что об этом должны знать все жители Парижа. Кто-то подражал крикам животных, кто-то улюлюкал. А остальные, надрывая глотки, орали песню:
Друзья, сойдемся за вином
И дружным хором воспоем:
Salutari nostros.
И кто поставит нам в вину
Любовь к хорошему вину?
[22]
— Бей! — внезапно взревел Табари.
Всполошенные криками горожане повылезли из окон и принялись ругать школяров. Те отвечали гиканьем, колотили, производя адский грохот, в ставни, которые в некоторых домах поленились как следует закрыть, и вопили:
— Никакой жалости! Никакой пощады! Бей! Грабь! Разнесем все к чертовой матери! Смерть!
А Франсуа подзуживал:
— А ну-ка сорвите эту вывеску.
Несколько самых решительных школяров взгромоздились друг другу на плечи, сорвали вывеску с кронштейна, и она с жутким грохотом обрушилась на мостовую.
— Туда! — махнул рукой Франсуа, стараясь не дать школярам времени опомниться. — Не робей! Бейте и крушите; все подряд! И скоро вы получите выпивку!
— Бонского вина! — заорал Ги Табари, который уже едва держался на ногах.
— От пуза!
— На всех!
Началось нечто невообразимое: вой, вопли, рев, улюлюканье.
Пьяные школяры свистели, колотили в двери, пытались вышибить их.
— Ну вот, а теперь сворачиваем налево, — распорядился Франсуа. — Мы пришли.
На узкой улочке, где находилась «Свинья-тонкопряха», крики и песни зазвучали с удвоенной силой, но то ли шум и суматоха напугали хозяина, то ли время и впрямь было слишком позднее, только Франсуа и его друзья обнаружили, что все ставни кабака закрыты и на их призывы никто не отвечает.
— Хозяин! — надрывались школяры. — Эй, хозяин! Открывай!
Смех замер, они сбились в кучу и еще раз попробовали привлечь к себе внимание кабатчика:
— Хозяин! Проснись! Мы заплатим!
Франсуа, вежливо постучав в двери, осведомился:
— Вы что, уже легли?
— Хватит ждать! — промычал Ги Табари. — Не пускают — сами откроем.
И, схватив с земли большой камень, он швырнул его в ставни.
— Слышал? — проорал Табари. — Добром или худом…
— Эй ты! — крикнул один из школяров, вооруженных палками. — Чтоб ты сдох! Мы хотим выпить!
Вийон попытался вмешаться, но было поздно. Его спутники выворачивали камни из облицовки сточной канавы, и под аккомпанемент воплей, проклятий, угроз швыряли их в ставни кабака. Но ставни были солидно сработаны и крепко закреплены, так что все усилия школяров оставались безрезультатными.
— Я пошел звать стражу, — раздался голос из соседнего дома.
Произнесшего эту угрозу освистали. Потом вновь продолжили осаду кабака, однако вышибить из скоб толстенный железный засов, запиравший дверь изнутри, никак не удавалось.
— Разом! Наваливаемся все разом! — скомандовал Ги Табари.
Выкрикивая ругательства, школяры дружно навалились на дверь; они упирались в нее плечами, давили, истекая потом, проклиная кабатчика, потом делали передышку, ругались между собой, споря, как лучше высадить дверь, и опять дружно наваливались. Но засов держался. Все усилия не приводили ни к чему, и наконец несколько человек сдались и стали уговаривать друзей:
