— Да, будут и другие — студентки Йельского или просто девушки, которых встретил там Эдвард. Между тем, как Маккензи училась в Йельском университете, а Даунинг — в Нью-Йоркском, прошло три года. Пять лет между Маккензи и Су. Так что непременно всплывут и другие. Однако мне не кажется — пока, по крайней мере, — что это кто-то из списка. Его дочь…
— Не думаю. — По крайней мере, это утешение он может ей дать. — Не стоит даже прорабатывать такую версию. Я изучил ее биографию. Брата тоже. Никаких признаков.
— Я дослужилась до лейтенанта полиции, а признаков так никто и не заметил.
Он провел рукой по ее коротким волосам.
— Думаешь, Мира ничего не замечала?
Еве нужно было двигаться, поэтому она сунула руки в карманы и принялась ходить взад-вперед.
— Ты прав. Скорее всего, Мира догадалась задолго до того, как я смогла ей рассказать. И все же…
— В твоем детстве Миры не было рядом. Никого не было рядом. А Гвендолин Сайкс окружали любящие люди — брат, Мира и Деннис. Судя по тому, что я нашел, в детстве они с братом не получали ни любви, ни тепла, и Деннис с Шарлоттой брали их под крыло при всякой возможности. А теперь у них обоих успешная и счастливая жизнь. Ева, Мира бы заметила.
— Ты прав. Конечно, прав. — Хотя рано или поздно она все равно должна будет спросить у Миры напрямую. — Уже что-то. Им с Деннисом и так придется нелегко.
— Мы будем рядом и сделаем все, что от нас зависит. Уже поздно, а тебе завтра по новой опрашивать подозреваемых. Учитывая, куда это все может завести, лучше нам обоим выспаться, пока есть такая возможность.
— Ты так и так почти не спишь. — Ева продолжала нервно ходить взад-вперед. — Не хочу, чтобы ты за меня беспокоился еще до того, как возникнет повод. Я в состоянии справиться с прошлым, как и… — Она остановилась, провела рукой по столу. — Как и с прошлым.
Она уже справилась, напомнила себе Ева. Ей не нужны копии того, что было у нее когда-то. Ведь она знает, что есть у нее теперь, и дорожит этим.
Ева задумчиво глянула на Рорка:
— Правда хочешь избавиться от этого стола?
— Тебе решать.
Ева только отмахнулась.
— Я про тебя спрашиваю. Хочешь ты от него избавиться или нет?
— Боже мой, конечно, да! Это жалкое подобие письменного стола — и с точки зрения эстетики, и с точки зрения практичности.
— М-да. Насколько же ты ко мне снисходителен, если три года терпел, что я оскорбляю твой эстетический и практический вкус. Думаю, дни стола так и так сочтены, поэтому… давай раскачаем его напоследок. — Ева села на стол и послала Рорку обольстительную улыбку. — Иди-ка сюда, дружище, и трахни меня как следует на этом жалком подобии письменного стола.
У Рорка вырвался легкий смешок.
— Твое нестандартное мышление меня поражает. И никогда не разочаровывает.
Дело не в этом дурацком столе, подумал Рорк. Хотя, возможно, отчасти и в нем. Однако прежде всего Ева хочет доказать им обоим, что готова вынести любую мерзость, с которой ей предстоит столкнуться. Готова ко встрече с кошмарами, страхами, жуткими воспоминаниями, лишь бы выполнить ту работу, которую поклялась выполнять.
Хотя блеск в ее глазах бросал вызов и требовал, Рорк подошел и снова сжал ее лицо в ладонях. Думая о кошмарах, страхах, воспоминаниях, он нежно коснулся губами ее губ.
В ответ Ева вцепилась ему в волосы и с силой притянула к себе.
— Ну уж нет. Это же секс на столе, а значит, будет немножечко больно.
И она укусила его в губы. Потом нарочно грубо оттолкнула и стащила с себя рубашку.
— Покажи мне, на что ты способен.
— На что способен?
— Да. И даже больше.
— Когда будешь стонать, что больше не можешь, помни: сама напросилась.
— О, я-то могу. Давай проверим, можешь ли…
Но тут рука Рорка скользнула ей между ног, надавила, и у Евы перехватило дыхание. Когда она снова смогла дышать, Рорк свободной рукой схватил ее за шею, не давая двигаться, и впился поцелуем в губы.
Теперь он тоже легонько ее покусывал, так что у Евы дух занимался и она скользила по самому краю между наслаждением и болью. Она обвила его ногами, с силой прижала к себе и принялась раскачиваться и тереться о его сводящую с ума руку.
— Войди в меня… войди…
— Нет, еще рано. Я способен на большее, — напомнил Рорк и легонько сжал ее сосок между большим и указательным пальцем.
Игривое пощипывание и непрестанное трение сделали свое дело. Ева кончила. Ее ноги сдавили Рорка, словно тисками, но он не останавливался. Она еще стонала в экстазе, а он уже поднял в ней новую волну желания.
Дыхание обжигало ей легкие, и она балансировала на узком, опасном гребне блаженства. Руками, дрожащими от невыносимой потребности, Ева потянула Рорка за пиджак.
— Сними… сними…
С досады Ева рванула его рубашку — во все стороны брызнули пуговицы. Наконец она нашла ладонями голое тело — горячее, упругое, принадлежащее ей одной… Она обвила Рорка руками, впивалась пальцами в его плоть, царапалась, кусалась.
— Сейчас… Ну же, сейчас…
— Я способен на большее, — повторил Рорк и толкнул ее назад.
Он повалил Еву на стол — что-то с грохотом полетело на пол. Ее разметавшиеся руки смели вниз папки с дисками.
Рорк покрывал жадными поцелуями Евину грудь, одновременно стягивая с нее брюки. Она тщетно пыталась дотянуться до ремня своего любовника, расстегнуть пряжку, найти его — взять его…
Язык Рорка скользил по телу Евы, доводил до дрожи, ласкал, проникал в нее…
Весь мир превратился в зной и блеск. Желание вспыхивало с новой силой, едва оно удовлетворялось; голод становился еще острее, как только его утоляли.
Ева обхватила бедра Рорка, произнесла его имя — лишь имя, — заглянула в шальные голубые глаза.
И наконец Рорк вошел в нее. Он двигался резко и быстро, сметая последние остатки самообладания. Ева отвечала безумием на его безумие, жадностью на его жадность, пока мир для них не исчез.
Еве казалось, что сердце вот-вот проломит грудную клетку. Его бешеный стук звучал в ушах, а тело сотрясала дрожь, будто землю после землетрясения.
Они лежали распластавшись на столе, словно только что пережили стихийное бедствие. В голове у Евы мелькнуло, что стол, пожалуй, не так уж плох, раз выдержал такой вес.
— Я лежу на материалах об убийстве. Это неправильно. Неуважительно как-то.
— Они свалились на пол. — Рорк лежал, уткнувшись лицом Еве в грудь. — Мы все подберем. Господи… не могу отдышаться.
— Я тоже.
Рорк с трудом приподнял голову и посмотрел на нее глазами, которые каким-то непостижимым образом казались одновременно шальными, насмешливыми и сонными. Ева, тоже с трудом, протянула руку и отвела волосы у него со лба.
