— Крупный-то крупный, а ешь мало, аки монах в пустыне.
— Так они же о том не ведают, а я им не скажу.
В Аян высокопреосвященный прибыл 9 июля, сразу после ухода англичан. Увидел разграбленные склады и магазины; в церкви Казанской Божьей Матери валялись прокламации, призывающие жителей города вернуться в свои дома. Оказывается, заметив приближающиеся английские корабли, аянцы закопали в землю те несколько пушек, что должны были защищать их от неприятеля, и ушли в окрестные леса и не хотели идти обратно, опасаясь возвращения неприятеля.
Владыко посожалел, что из-за распутицы на тракте опоздал на бриг «Охотск», который отправился к Амуру, но, как выяснилось позже, права поговорка: «не было бы счастья, да несчастье помогло — бриг захватили и взорвали то ли те же англичане, то ли французы. Путь на Амур оказался плотно закрыт: в Охотском море хозяйничали враги.
Однако святитель не впал в отчаяние, не потому что это — смертный грех, а потому, что душа его была закалена двадцатипятилетним апостольским служением на Алеутских островах. Он стал ежедневно совершать в церкви богослужение даже в отсутствие прихожан, посещал скрывавшихся в лесу, чтобы исполнять священнические требы, отпевал умерших и крестил новорожденных — бывало и такое. Он не призывал их вернуться в город — знал: наступит время, и люди сами придут к такому решению. Но наступило другое вернулись англичане.
Двадцать первого июля, стоя в одиночестве на коленях перед алтарем, владыко молился о даровании русскому воинству победы, а в это время на рейде появились два английских фрегата и вскоре в берег уткнулась носом большая шлюпка, полная незваных «гостей». Откуда пришельцы узнали, что в городе находится высокий русский архиерей, осталось неизвестным, но они вломились сначала в его дом, а потом, не обнаружив там хозяина, направились в церковь.
Архиепископ прекрасно слышал шум на паперти и понял, кого принесло лихими морскими ветрами, однако продолжал молиться, лишь повысил голос, вознося к Господу свою просьбу.
Англичане в нерешительности топтались у входа: их смутил естественно-спокойный, благоговейный вид священнослужителя, как бы не замечающего ничего мирского, и они замолчали и почтительно-терпеливо ждали окончания молебствия.
— О чем он так истово молится? — спросил капитан Буридж у переводчика.
Тот пожал плечами:
— Не знаю. Этот язык называется церковнославянским, я его не понимаю.
А святитель, рассказывая потом об этом случае, всегда весело смеялся:
— Знали бы носители шестого смертного греха
[96], за кого я молюсь, они бы растерзали меня на мелкие клочки.
Когда владыко закончил молитву и встал, англичане окружили его и достаточно вежливо сообщили через переводчика, что должны его арестовать.
— Человек я невоенный, — улыбнулся в седую бороду святитель, — пользы вам от меня не будет никакой, кроме убытков. Пойдемте лучше ко мне в дом, выпьем английского чаю.
Пока пили чай и с помощью переводчика вели неспешную беседу на отвлеченные, главным образом божественные, темы, на рейд Аянского порта пришел пароход «Барракуда», таща на буксире бриг, на котором оказались пленные русские и среди них священник-миссионер Махов. Узнав об этом, владыко обратился к Буриджу с просьбой освободить из плена человека, обращавшего язычников к Господу Богу. На следующий день англичане явились к высокопреосвященному на чаепитие вместе с Маховым и заявили, что священнослужители свободны.
После ухода англичан старик-миссионер возмущенно сказал владыке:
— Как же, ваше высокопреосвященство, вы можете с неприятелем чаи распивать в то время, как наши воины в Крыму терпят от них печали великие?
— В Крыму терпят наши воины, в Камчатке терпели англичане с французами, — задумчиво ответствовал владыко. — Военные обстоятельства всегда печальны, брат мой во Христе, и они неподвластны ни моей, ни вашей воле. А люди всегда должны оставаться людьми и совершать свое служение на том месте, какое им предназначено свыше. Нам с вами предназначено смягчать Словом Божьим ожесточенные военными обстоятельствами сердца — так давайте делать это в меру своих малых сил.
2
Беспокоясь об успехе второго сплава, генерал-губернатор метался по всему Забайкалью, старался во все вникнуть и везде успеть. Казалось бы, есть у него надежные помощники — Корсаков, Сеславин, Дейхман, Скобельцын, Волконский, морские офицеры, инженеры, а ему все надо опробовать самому, пощупать своими руками. Описывать это подробно — не хватит целой книги, поэтому, наверное, лучше всего дать здесь отрывки из его писем тем же помощникам, в основном полковнику Корсакову.
«…В моем отделении пойдут лишь самые необходимые для первых распоряжений лица, а именно: 1) князь Оболенский; 2) Рейн, Егоров, Ледантю — инженеры; Казаринов — по продовольственной части; Свербеев, Сычевский — дипломаты; Бибиков, Якушкин, Фуругельм — канцелярия; Касаткин — лекарь. Вероятно, приедут… Максутов и Бошняк, и чем более будет в этом рейсе морских, тем лучше: они будут стоять вахту, следовательно, вернее дойдут, не становясь на мель…»
Скрупулезность и экономия, экономия и скрупулезность — были бы эти качества у каждого начальника, боже мой, как бы расцвела Россия-матушка! Понятно, генерал-губернатору без свиты нельзя, но ведь это смотря какая свита.
«…Бибиков прикатил молодцом и привез нам самую главную вещь — штуцера, которые и пошлются до Сретенска, а там разберут их в части… Окончательный расчет я сделаю на месте сам, а теперь, главное, вылить как можно более пуль и сделать патронов…»
«…400 штуцеров я разделю следующим образом: в стрелковый полубаталион — 22, в 15-й баталион — 100 и в 2 роты 14-го баталиона — также 100… Распределение я делаю на том основании, что стрелковый баталион должен большей частию действовать ружейным огнем и меткою стрельбою; 2 роты 14-го баталиона будут отделены и потому должны иметь штуцеров более…»
Его ли, генерал-губернатора, задача — делить штуцера? Но этих нарезных ружей пока что так мало, что раздать всем поровну никак нельзя — в первую очередь хорошим стрелкам, а уж остальным — что останется.
«…По моему расчету, настоящий холод… может продержаться дня три; береги людей… Пришли мне расторопного офицера или урядника, который бы от самого завода осмотрел всю реку и сказал, какие есть препятствия к проплыву и где именно; он должен проехать все верхом, чтобы видеть своими глазами…»
«…Если плашкоут мой готов, то я прямо к нему подплыву и выгружусь, чтобы не терять времени на двойную выгрузку и не занимать никакой на берегу квартиры: это всего лучше и удобнее…»
«…Мне нужны в Кизи баталионный командир и рабочие руки для проложения дорог, рубки лесу и закладки зданий. О порохе, находящемся в Нерчинске, не забудь; я не буду делать о нем никаких распоряжений, а его лучше отправить со 2-м рейсом; в 3-м же пойдет порох, находящийся на Шилкинском заводе…»
