Разградский пожал плечами и вышел.
В каюте повисло тягостное молчание.
4
«Аргунь», украшенная от носа до кормы через обе мачты флагами расцвечивания, прибыла в Мариинский пост 12 июня, и оттуда в Де-Кастри немедленно был послан гонец за Невельским. Геннадий Иванович всего несколько часов тому назад добрался до Александровского поста, чтобы встретить прибывающие в залив корабли. До того он лично обследовал на байдарке весь Нижний Амур от Николаевского до Мариинского и далее вплоть до селения Оуля-Куру, что в 500 верстах выше по течению.
Муравьев писал ему, что сплав прибудет после 20 мая, однако, судя по всему, караван задерживался. Но это было понятно — путь неведомый, река капризная, люди неопытные, так что задержка вполне оправданна. Он не знал, что вскоре после прохода мимо устья Уссури караван попал в кратковременный, но весьма опасный шторм, который расшвырял и потопил несколько плашкоутов и баркасов, так что два дня ушло на их подъем, спасение и просушку грузов. К счастью, обошлось без человеческих жертв.
Невельской прождал до 5 июня, а вечером этого дня из Мариинского прибыл нарочный с известием, что в Де-Кастри пришли два транспорта из Петропавловска и винтовая шхуна «Восток» под командованием капитан-лейтенанта Римского-Корсакова из Императорской Гавани, посланная вице-адмиралом Путятиным, находившимся с дипломатической миссией в Японии. Римский-Корсаков сообщил о начале войны с Англией и Францией и у него имелись важные бумаги для передачи лично Невельскому. Поэтому утром 6 июня Геннадий Иванович поспешил в Де-Кастри, оставив в Ояля-Куру мичмана Разградского с письмом для Муравьева. В письме он убедительно просил Муравьева оставить посты в устьях рек Уссури и Хунгари. «При наступивших военных обстоятельствах, — писал Невельской, — такие посты делаются уже крайне необходимыми, как для обеспечения сообщения с Забайкальем, так и с Маньчжурией — местностями, откуда мы при военных обстоятельствах только и можем продовольствовать наших людей, могущих собраться в низовьях Амура».
Еще в марте Геннадий Иванович отправил Муравьеву обстоятельный доклад о новейших исследованиях Сахалина и Нижнего Амура, в котором не преминул дать свои выводы и прогнозы. «Пионерный характер наших действий в Приамурском и Приуссурийском краях, вследствие обширного и пустынного их положения и разнообразия природных условий, должен продолжаться еще долго, — говорилось в докладе. — Топор, заступ и плуг должны иметь здесь первенствующее место. Команды, сюда присылаемые, должны составлять здесь главных работников. Военная и гражданская организация в том виде, в каком они находятся в России или на Кавказе, здесь решительно неуместны. Реки Амур и Уссури составляют надежные базисы наших действий. Банки лимана и пустынные, бездорожные, лесистые и гористые прибрежья Приуссурийского и Нижнеамурского краев будут надолго составлять самую надежную защиту против всяких неприязненных покушений на этот край с моря и вследствие этого обеспечат наши действия в нем. Поэтому ныне все средства здесь должны быть употреблены отнюдь не на создание совершенно бесполезной в этом крае организации с армией военных и гражданских чиновников, или на сооружение каких-либо долговременных укреплений и зданий, а на то, чтобы были в этом крае надлежащие суда для внутренних сообщений, чтобы были военнорабочие и земледельческие силы и лица, могущие разъяснить богатства природы этого края. Устье реки Уссури здесь представляет центр, из которого должны исходить пути, обеспеченные земледельческими поселениями, к главным местностям, как то: к Забайкальской области, устью реки Амура и к гаваням, лежащим на прибрежьях края.
Вот в чем единственно здесь и состоит правительственная задача, непосредственно вытекающая из всех фактов, добытых Амурской экспедицией, как пионером, указавшим уже на важное значение его для России в политическом и экономическом отношении».
Доклад этот генерал-губернатор получить не успел.
Узнав о приближении каравана, Невельской оставил все дела и срочно перебрался в Мариинский пост. Собственно, причины для особых волнений у него не было: Разградский нисколько не преувеличил, сказан генерал-губернатору, что все предусмотрено и подготовлено к приему сплава. Сам начальник Амурской экспедиции, проверив причалы и места складирования — для грузов на случай дождей заготовили навесы, а для людей площадки под палатки; из постоянных построек в посту были две избы казарменная и гостевая, — отправился на байдарке навстречу каравану.
Встретились они в самое нужное время: караван подошел к большой развилке русла и намеревался пойти по левому, более широкому рукаву, а оказалось, что к Мариинскому посту вел правый.
Байдарка Невельского пришвартовалась к плашкоуту Муравьева, как пять лет назад баркас генерал-губернатора — к борту «Байкала», и капитан первого ранга доложил главноначальствующему о готовности Мариинского рейда принять весь караван.
На этот раз не было восторженных объятий и торжественных построений — встреча носила сугубо деловой характер. Муравьев пригласил Невельского в свою штабную каюту, где собрались все командиры, и попросил дать развернутую картину состояния постов как на материке, так и на Сахалине.
— Посты — Петровский в заливе Счастья, Николаевский в устье Амура, Александровский в бухте Де-Кастри, Константиновский в Императорской Гавани и Муравьевский и Ильинский на Сахалине в настоящее время в полном порядке, — докладывал Невельской. — Осенью прошлого года подпоручик Орлов, основавший пост Ильинский, исследовал западный берег острова к югу до сорока семи градусов северной широты и восточный берег залива Анива от тех же сорока семи градусов до Муравьевского поста. Лейтенант Рудановский из Муравьевского поста исследовал берега к востоку и юго-востоку от поста и частично восточный берег острова. Рудановский обнаружил закрытый залив, фактически большое озеро, названное им именем майора Буссе, пригодное для зимовки небольших судов. Население острова в основном — айны, тунгусы-орочоны и гиляки. Есть небольшое количество японцев-рыбаков. Все они признали русское присутствие как законное и относятся к нам весьма дружественно. Еще одним свидетельством принадлежности острова России можно назвать исторический факт, что уже в шестнадцатом веке, за двести лет до японцев, его заселяли удские тунгусы, подданные Российской империи. Более того, приказчик Компании Самарин обнаружил селения, в которых живут русоволосые потомки лоча-орочонов, то есть русско-тунгусских метисов. Они женились на женщинах айнов и теперь называют себя айно-лоча-орочонами.
— Очень хорошее известие, — заметил Муравьев. — Оно наверняка пригодится, если кто-то вздумает оспаривать наши права на остров. Вы сказали, Геннадий Иванович, что с постами все в порядке в настоящее время. А что, было что-то не в порядке?
— Редкостно лютая зима. В Императорской Гавани непредвиденно пришлось зимовать экипажам кораблей «Николай» и «Иртыш». Восемьдесят четыре человека вместо двенадцати. На «Николае» хватало продовольствия и теплой одежды, но лишь для своего экипажа; на «Иртыше», который был неисправен и не смог уйти в Петропавловск, никаких запасов не было, к тому же несколько человек болели. Всем реально грозил голод и пришлось предпринимать большие усилия, чтобы спасти этих людей.
