— Вынужден отказать, ваше превосходительство, — твердо ответил Назимов. — Корвет в любой момент может встретиться с противником, и там каждая пушка будет на счету.
— Понимаю, понимаю, — задумчиво пощипал седоватые усы генерал-майор. — А офицерами? Я формирую несколько стрелковых партий, часть из них — гражданские волонтеры, около сорока человек русских, восемнадцать лучших местных охотников, но обучать их и командовать некому — только мичманы да гардемарины. Вот Николай Матвеевич Чихачев просится…
— Чихачева не дам! Вы поймите, Василий Степанович, — смягчил отказ Назимов, — Николай Матвеевич — моя правая рука. И вообще, сколько на корвете офицеров!
Однако одного губернатор все же «отвоевал».
На «Оливуце» служил родной брат Александра Максутова, Дмитрий, тоже лейтенант. Братья не виделись уже три года; обычно сдержанный Александр, как мальчишка, бросился в объятия любимого брата. Дмитрий, узнав о том, что «Аврора» осталась в Петропавловске, тут же обратился к Завойко с просьбой — ходатайствовать перед Назимовым о включении его в число защитников в качестве инструктора по артиллерийскому делу. Василию Степановичу крайне нужен был такой человек, поэтому он не стал разводить церемонии, а пользуясь распоряжением генерал-губернатора как главнокомандующего и своим старшинством в звании, приказал временно перевести лейтенанта Максутова-З-го
[68] с корвета «Оливуца» в 47-й флотский экипаж и назначить его помощником начальника Петропавловского порта по артиллерийской части. Первым заданием Дмитрия Петровича стало сооружение батареи № 2 на основании Кошки. Батарея должна была запирать вход в портовый ковш и при необходимости поддерживать батареи — № 1 на Сигнальном мысу и № 4 возле Красного яра, то есть быть фланкирующей.
Впрочем, сектор стрельбы Сигнальной тоже охватывал 180 градусов — от входа в ковш на востоке до середины Авачинской губы на западе.
Завойко решил: поскольку в Петропавловске нет ни одного военного строителя, пусть батареи обустраивают их командиры — им на месте виднее, как будет удобней и безопасней воевать боевым расчетам. Так, Сигнальной, пожалуй, самой тяжелой, вырубаемой в скале, занимался лейтенант Петр Федорович Гаврилов, бывший командир «Охотска» и «Иртыша», чудесным образом выживший после смертельной зимовки в Императорской Гавани; Перешеечную (№ 3), в ложбинке между Сигнальной и Никольской сопками, генерал-майор доверил Александру Максутову; Озерную (№ 6), у северо-восточного подножья Никольской сопки, напротив Култушного озера, перекрывающую возможное наступление десанта с севера, — поручику по адмиралтейству Карлу Гезехусу; батарею № 7 (у рыбного сарая, расположенного севернее Никольской сопки), опять же противодесантную — капитан-лейтенанту Василию Кораллову. А вот четвертую, место для которой определили за ручьем Поганкой, на склоне Красного яра, пришлось поручить всего лишь мичману-авроровцу Попову, правда, был он по артиллерийской части. Сюда также мог быть высажен десант.
Кошкинскую батарею обустраивать было гораздо легче, чем Сигнальную, но она и защищена от вражеских снарядов значительно хуже. Расположенная на открытом месте, закопанная лишь в песок, батарея вряд ли могла долго противостоять корабельной артиллерии, однако ее роль в защите порта была наиглавнейшей, поэтому ее залпы, хоть и недолгое время, но должны быть наиболее эффективными. А для этого Максутов сразу рассчитывал позицию на 10–11 пушек.
Только пятой батареей не занимался никто. Ее сформировали, впрочем, нет, слово «сформировали» здесь не годится — просто собрали в одно место, между причалами и основанием Кошки, старые медные пушки и оставили без единого человека, так как никто не рассчитывал, что из них доведется стрелять.
Целый месяц, день и ночь, гарнизон и матросы с «Авроры» долбили скалы на мысе Сигнальном, зарывались в землю и песок на других позициях, поднимая брустверы и горжи и прикрывая их фашинниками — чтобы в них вязли вражеские ядра, снимали корабельные пушки со станков и перетаскивали их на места установки. Правда, устанавливать пока что было не на что — требовались другие станки, лафеты и платформы.
У Дмитрия Максутова еще хватало времени и сил на обучение будущих артиллеристов, а волонтеры проходили азы воинской науки под руководством прапорщика Жилкина.
За работой русских с большим интересом наблюдали американские китобои с брига «Нобль», который так и стоял на рейде, ремонтируясь ни шатко ни валко. У Завойко давно закралось подозрение, что неспроста их ремонт затянулся уже на четыре месяца, однако он знал, что США объявили о своем нейтралитете, и официально предъявить претензии американцам не мог. Спустя некоторое время к китобою присоединился гамбургский купец «Св. Маддалена», но, в отличие от американцев, матросы с этого судна не только наблюдали, но и помогали русским в строительстве укреплений.
Двадцать четвертого июля в Петропавловск пришел из Де-Кастри транспорт «Двина»; он доставил долгожданную помощь — 350 солдат Сибирского линейного батальона под общим командованием капитана второго ранга Арбузова, два бомбических орудия и 14 пушек 36-фунтового калибра. Сама «Двина», с ее десятью пушками и экипажем в 65 человек, тоже представляла существенное дополнение к обороне Петропавловска. А кроме того, на транспорте прибыли инженер-строитель укреплений поручик Мровинский и вольнонаемный мастер Шлык, как его представил поручик, специалист по сложным деревянным и металлическим изделиям.
— Вот теперь мы по-настоящему обустроим наши батареи, — сказал Завойко Изыльметьеву, который естественным образом стал как бы начальником штаба у генерал-майора. — Пушки на станки и платформы поставим и редуты укрепим, как надо.
Арбузов вручил Завойко распоряжение Муравьева о своем назначении помощником военного губернатора, командиром 47-го флотского экипажа и капитаном над Петропавловским портом. К распоряжению было приложено уведомление о присвоении Арбузову звания капитана первого ранга по вступлении в соответствующие должности.
Узнав из представления, что Александр Павлович имеет орден Святого Георгия 4-го класса и опыт двух десятков сражений, Завойко расцвел от радости и тут же пригласил нового помощника к себе на обед. А на обеде разразился нешуточный скандал.
Выпив водки, настоянной на кедровых орешках, то ли с непривычки к такому питию, то ли с перебору, Александр Павлович вдруг начал разглагольствовать о своих способностях в тактике пехотного боя, почерпнутой лет пять назад у турок, об уроках, какие он давал сибирским стрелкам во время месячного перехода от Амура до Камчатки, о необходимости такого обучения волонтеров, да и офицеров. И если по сути его высказывания были верны, то хвастливо-заносчивый тон новоиспеченного капитана первого ранга вызвал у всех присутствующих на обеде жесткую неприязнь. А присутствовали командиры и старшие офицеры обоих кораблей. И к кому бы Арбузов ни обращался, тот отворачивался и делал вид, что не слышит. В конце концов, как только гости встали из-за стола, а Юлия Егоровна вышла из залы, Василий Степанович оборвал очередной пассаж своего помощника:
