При последних словах она ухмыльнулась, и мы обменялись понимающим взглядом. Да, я и впрямь знаю ее. Про то, что она только что сказала, я знала за годы до нашего знакомства. Она читает так, как другие люди дышат, беспрестанно, из неодолимой потребности.
– Я принялась листать старые отчеты, напечатанные на плотной бумаге. Ничего существенного вроде того, что хранится в архивах, где работает твоя мама. Просто старые талоны на еду, расписки из фермы колоний морских водорослей, журнал потребления воды. Словом, то, до чего никому нет дела. По большей части старая рухлядь, которую просто сунули сюда за ненадобностью. Вот тоска-то, я… и вдруг мне стало интересно.
Она поведала мне, что эти рулоны машинописных отчетов относятся ко временам по меньшей мере столетней, а может, и больше, давности.
– И знаешь, что я обнаружила, листая эти наводящие тоску списки и расписки? Что количество ресурсов с годами не уменьшалось.
Надо хорошенько обдумать то, что я только что услышала.
– Ты хочешь сказать, – после некоторого молчания заговорила я, – что еды и воды, и энергии меньше не становится? А ведь именно этим оправдывается политика «одна семья – один ребенок». Количество народонаселения должно уменьшаться, иначе в Эдеме иссякнут запасы всего, и он перестанет существовать.
– И не только, – таинственно прошептала Ларк. – Из того, что я прочитала, следует, что как минимум в нашем районе запасы увеличиваются.
7
Через час я возвращаюсь домой как во сне. Ну, во сне, отчасти напоминающем кошмар. Доныне самые сильные мои переживания были замкнуты такими вещами, как скука, одиночество и временами – надежда. А сейчас я испытала не только совершенно новые чувства, но и обнаружила, что даже те из них, что, кажется, противоречат друг другу, вполне могут сосуществовать. Пробираясь домой вместе с Ларк, я одновременно испытываю страх и головокружение. У того и другого сходные симптомы: колотящееся сердце, дрожащие колени, беспокойно мечущийся взгляд.
Отправляясь в путь, я обнаруживаю, что понятия не имею, где я. Карта, которая, как я всегда считала, имеется у меня в голове, куда-то пропала. Вообще-то это все понятно, и, будь я поспокойнее, вполне сориентировалась бы. Эдем образуется концентрическими кругами, соединенными спицами, так что надо просто зафиксировать гигантский изумрудный глаз Центра и двигаться от него внутрь, пока не наткнешься на свой круг. Но я настолько потрясена всем, что случилось нынешней ночью, что внезапно чувствую, будто совершенно заблудилась.
– Сюда, – мягко говорит Ларк и тянет меня к служебному входу для ботов.
Я упираюсь, задерживаю ее властную руку.
– Уверена? – Вижу, что зеленый купол светится в противоположной стороне. – Мне казалось…
– Я смотрю, что-то нынче многовато зеленорубашечников дежурит. Больше, чем обычно в этом круге. Ты уверена, что тебя раньше никто не заметил?
– Мне кажется… нет, – говорю я. Не хочется пугать ее рассказом о моей загадочной встрече с юным зеленорубашечником.
– И все же зачем-то нынче охрана усилена. Так что лучше пойти в обход. Если обогнуть следующее кольцо, а потом вернуться внутрь по другой оси, меньше внимания привлечем.
Я нервничаю, но верю ей.
– Ты говоришь так, словно уже проделывала такое.
Она лукаво подмигивает мне.
– Пару раз смывалась на собрания, – признается она. Я вопросительно округляю брови, и она бегло поясняет: – Есть люди, которые думают, как я. Люди, которые не уверены, что в Эдеме не все так уж хорошо. Так что, естественно, чем меньше меня замечают, тем лучше. Иногда такие собрания проходят в других кругах, так что надежнее всего – глядеть в оба.
Я понимаю, что она имеет в виду: опасаться приходится не только властей, но и ищеек да стукачей, что водятся во внешних кругах. Эш никогда об этом не заговаривал. Кажется, у Ларк тоже есть своя тайная жизнь.
Я едва замечаю яркие огни, экстравагантные одеяния прохожих. Мы добрались до следующего кольца, и хотя на глаз внутри него далеко не так шикарно и нет того блеска, что в кольце развлечений, ближайшем к моему дому, жизнь кипит и здесь, и украшения, и цвета – что на людях, что на стенах домов – переливаются и пляшут в том же безумном хороводе.
– Стой! – шепчу я, заметив впереди зеленорубашечника. Но Ларк берет меня за руку и тянет в сторону. До этой минуты он нас не видел, но неожиданное движение заставляет его повернуть голову, как на шарнире. Я напрягаюсь, готовая кинуться прочь, но Ларк хохочет и наклоняется ко мне, словно готовясь поделиться каким-то секретом. На самом деле она говорит:
– Улыбайся! Он понятия не имеет, кто мы такие. Всего лишь девчонки, вышедшие вместе поразвлечься вечерком. – Я растягиваю лицо в резиновой улыбке, и зеленорубашечник отворачивается. Мы явно вне опасности.
Напряжение начинает потихоньку спадать. Рядом с Ларк я чувствую себя… не то чтобы вполне в безопасности, но как бы в надежных руках. Музыка, толпы людей больше не пугают меня. Теперь я ощущаю себя частью всего происходящего. Есть связь. Есть друг.
– Ты хоть какое-нибудь представление имеешь, где будешь жить со своей новой, приемной семьей? – спрашивает Ларк. Я отрицательно качаю головой. Я ушла ныне из дома, не успев поинтересоваться подробностями своего будущего. – Надеюсь, это где-нибудь недалеко, – продолжает Ларк, – но если нет, то ведь всегда к твоим услугам автокольцо. Теперь, когда построили скоростную воздушку, в Эдеме куда угодно можно попасть за несколько часов.
В голове у меня полная мешанина. Всего пару часов назад мне сказали, что скоро придется покинуть свой дом, свою семью. И кто знает, когда мы снова увидимся. Я буду жить с незнакомыми людьми. Я разрываюсь на части из-за всего этого, и вот… Каким-то образом блеснул луч надежды. Убегая нынче вечером из дома, я чувствовала, что мир, в котором я живу, разлетелся на куски. А теперь начинаю думать, что их можно собрать воедино. Пусть, само собой, не в том же порядке, что прежде. Но может быть – только может быть, – даже в лучшем.
Ларк ли это заставляет меня чувствовать, что все не так уж мрачно, как казалось поначалу? Теперь, когда я встретила друга, поведала ему свою тайну, все кажется возможным.
Не то чтобы теперь у меня никаких собственных забот не осталось, но почему-то все тянет в сторону, к тому, что Ларк рассказала про продовольствие, политику «одна семья – один ребенок», про свои туманные соображения касательно того, что в Эдеме не все так уж хорошо. Впрочем, какое это имеет значение? Мир таков, каков он есть – снаружи мертвый, здесь живой, – и мне предстоит устроить собственную жизнь наилучшим образом, исходя из того, что у меня есть. Что бы ни творилось в коридорах власти, или в электронном сердце Экопаноптикума, или с продовольствием, – не мое дело.
Сердцебиение немного улеглось, и теперь у меня появилась возможность хоть как-то оглядеться. Мы быстро пересекаем следующее кольцо развлечений. Обычно кольцо, ближайшее к моему дому – в районе, вплотную примыкающем к Центру, – кажется в это время суток шумным и бурливым, но сейчас я убеждаюсь, что в сравнении с тем, где я нахожусь сейчас, оно спокойно, сдержанно и степенно. У нас люди передвигаются уравновешенно, в правильном порядке, вежливо уступая дорогу друг другу. Здесь пихаются и расталкивают друг друга. Кажется, людей тут гораздо больше. Да и стражей порядка тоже. Может, Ларк напрасно пошла этой дорогой?
