– Но в общем ничего страшного. Знаешь, кто тебе друг, а кто нет. И все умеют хранить секреты.
Еще она рассказала мне, как однажды ее отец, ремонтируя трубопровод, пролегающий глубоко под башней, на что-то наткнулся.
– По профессии он был ремонтный рабочий, трубы укладывал, клапаны чинил. И вот в один прекрасный день он… на что-то наткнулся.
– На что? – естественно, полюбопытствовала я.
Ларк пожала плечами.
– Не хотел говорить. Никому, даже своему начальнику. Но ему удалось пробиться к кому-то из начальства в Центре, и вот там он рассказал о своей находке, и почти сразу получил работу в городском управлении по планированию, и мы переехали во внутренний круг.
– Ну и что же такого он все-таки нашел?
– Понятия не имею. Сказал ровно столько, чтобы понять, отчего наша судьба столь внезапно переломилась. И при этом ясно дал понять, что его жизнь будет зависеть от того, насколько он умеет держать язык за зубами. А потом… – Она сдвинула брови. – Года два спустя я заговорила на эту тему, и мне показалось, что он вообще начисто все забыл. Утверждал, будто получил повышение, потому что придумал какой-то новый тип клапана-автомата и на людей в Центре это произвело такое впечатление, что статус его разом переменился.
– Может, ему и впрямь хотелось в это верить, – предполагаю я. – А может, он просто защищал вас.
– Может быть, – говорит она, встряхивает головой, и ее сиреневые волосы рассыпаются по щекам. – Но хватит об этом. Я привела тебя сюда ради этого вида. Посмотри наверх.
Я настолько увлеклась расположенным внизу городом, который мечтала увидеть всю свою жизнь, что даже не взглянула на небо. Теперь я подняла голову следом за Ларк и застыла от изумления. Башня из водорослей спиралью взмывает вверх, заканчиваясь острым шпилем, а там, дальше… вселенная!
Я нащупываю в кармане принесенную с собою старинную фотографию. Звезды здесь, во внешнем круге, кажутся намного ярче. Из своего двора я вижу только неясно светящиеся на небе шляпки гвоздей. Быть может, так кажется оттого, что город сияет огнями. Пронзительный земной свет – слишком тяжелое испытание для этих далеких небесных огней.
– Фантастика, – ошеломленно выдыхаю я. Звезды образуют узоры, прежде мною не виденные. В книгах по древней истории я читала про то, что люди некогда дали созвездиям имена: Медведица, Дракон, Рак. Мне даже кажется, что я едва ли не улавливаю форму наугад разбросанных мерцающих точек.
– Это Орион, охотник, – поясняет Ларк, указывая на линию из трех, действительно образующих охотничий пояс звезд, затем кивает на его звездный меч. – А это Большая Медведица. – Она опускается на прохладную, мягкую землю и, закинув руки за голову, глядит в небо. Кажется только естественным прилечь рядом с ней, что я и делаю, чувствуя тепло ее тела.
– Мой папа любит звезды, – говорит она. – Он мне все про них рассказал – названия, формы, орбиты. Их мне больше всего не хватало, когда мы переехали во внутренний круг. Из нашего дома виден только краешек неба. Вот я и прихожу сюда при любой возможности – посмотреть на звезды, подумать, помечтать.
– И о чем же ты мечтаешь? – спрашиваю я. Ощущение такое, будто я плыву по волнам счастья. Жизнь не может быть прекраснее.
– Да мало ли о чем. О том, как выбраться из Эдема. Погулять по настоящему лесу. Жить при власти, которая не врет постоянно…
Я поворачиваюсь, и мое дыхание касается ее щеки.
– Ладно, про последние слова забудь. Об этом завтра можно поговорить. – При слове «завтра» я чувствую некоторое головокружение. Хочется, чтобы этих «завтра» была тысяча. Десять тысяч «завтра». – В этом круге я делаю кое-что вместе кое с кем. То, что позволяет обустроить местечко вроде этого, где можно укрыться. Но ты об этом сейчас не беспокойся.
Сейчас я вообще ни о чем не склонна беспокоиться.
– А ты о чем мечтаешь? – спрашивает Ларк.
– О том, чтобы найти кого-нибудь, – немедленно откликаюсь я. – Кого-нибудь, кому я смогу верить, кто до конца сделает меня самой собою. – Я прикусываю губу и вспыхиваю до корней волос. – Глупости, конечно, понимаю. Просто у меня никогда никого не было. Ни того, кого выбрала я, ни того, кто выбрал меня.
Ларк перекатывается ко мне, приподнимается на локте, глядит мне прямо в глаза и торжественно произносит:
– Я тебя выбрала.
Затем медленно наклоняется и касается меня губами. Ее сиреневые волосы рассыпаются по нашим лицам, и сквозь них я вижу сияющие звезды. О Боже, они вращаются! Они танцуют…
* * *
Дома той ночью – тем утром – я лежу в постели без сна и покоя. Не знаю, что и чувствовать, а в голове роятся сотни самых противоречивых мыслей. От восторга я перехожу к тревоге, от нее к страху и вновь – к восторгу. Перед тем как распрощаться, я отдала Ларк свое сокровище, старинное изображение звездного неба над огромной пропастью, фотографию, сделанную непосредственно перед Гибелью Природы. Вспоминаю, что, взглянув на нее, она слегка нахмурилась.
– Что-нибудь не так? – спросила ее я.
– Не знаю. Она напоминает мне… что-то. Не могу понять, что именно. Подумаю и завтра скажу.
Завтра.
Наконец я засыпаю.
Должно быть, и часа не прошло, как мама будит меня, трясет за плечи, громко шепчет прямо в ухо:
– Вставай! Надо уходить! Живо!
10
Выброс адреналина подобен разряду молнии. Я вскакиваю на ноги, даже не сообразив толком, что дело происходит не во сне, а наяву.
– Нет, – невнятно бормочу я, не переставая двигаться. – Дайте мне вернуться в мой сон о счастье.
Первая моя мысль, да что там первая – единственная в эти смутные секунды пробуждения состоит в том, что я никому и ничему не позволю помешать нашему новому свиданию с Ларк нынче ночью. Не знаю, что означал тот поцелуй для нее или для меня. Не знаю, что я должна сейчас чувствовать. Чтобы понять это, мне нужно еще какое-то время.
Не сразу я осознаю, что происходящее – не просто ускорение в реализации плана, не блик на экране радара, означающий отсрочку очередного свидания с Ларк, то есть отсрочку осуществления моих надежд. Это конец всего, что было прежде.
– О нас стало известно. О тебе, – говорит мама, швыряя мои вещи в мешок для мусора.
Я тяжело опускаюсь на кровать. Странно, но первыми словами, сорвавшимися у меня с языка, были:
– Почему мне нельзя взять чемодан?
– Придется сжечь всю твою одежду. Избавиться от всего, что так или иначе с тобою связано. Как только тебя здесь не будет, мы стерилизуем комнату, сотрем все отпечатки пальцев, уничтожим любые следы ДНК…
В голове у меня все еще мелькают неясные образы сна, а вместе с ними образ Ларк.
– Да, ма, но что же мне надеть? – Похоже, это главный вопрос, который смущает мое все еще не вполне очнувшееся от сна сознание. Ложась спать, я думала, что на мне будет, когда мы снова увидимся с Ларк, и вот…
