Я ощущаю на плече его ладонь. Напрягаюсь, потом обмякаю, потом припадаю к нему, орошая слезами его плечо.
– Как жаль твоей мамы, – говорит он.
– И вот теперь я осталась совсем одна, – тоскливо говорю я. – Домой вернуться не могу. Отец не пустит, да даже если бы пустил… зеленорубашечники узнают, кто была моя мать, и через нее доберутся до отца и брата. И что с ними будет?
– Не знаю, – мягко отвечает он. – В любом случае сейчас надо думать о том, как тебе выбраться из этой передряги. А уж потом позаботимся о них.
Как позаботимся – даже представить себе не могу. Мы вдвоем – против всей мощи Центра? И все же есть в моем новом знакомце что-то такое, что внушает надежду. Слишком уверенно он говорит, слишком много знает и умеет, чтобы бросать слова на ветер.
Или же… он просто говорит то, что мне нужно услышать именно сейчас, чтобы хоть как-то прийти в себя?
В любом случае я благодарна ему.
– Спасибо за все, что вы для меня сделали, – робко говорю я откуда-то из-под мышки Лэчлэна. Он отпускает меня, я распрямляюсь и отодвигаюсь немного в сторону. – Я… Хорошо, что вы со мной. Такой же второрожденный, как и я. Как вы думаете, нас в Эдеме только двое таких?
Он долго молчит и смотрит на меня так пристально, что я вот-вот не выдержу и отведу взгляд. Но все же справляюсь с собой, и в конце концов он шепчет:
– У меня тут целая семья второрожденных, Рауэн.
15
На момент у меня перехватывает дыхание. Как, есть и другие второрожденные? Целое семейство?
– Ты как, идти можешь, сил хватит?
Я энергично киваю. Если речь идет о знакомстве с другими второрожденными, то сил у меня на все достанет! Сон мне очень помог, боль во многих местах прошла, порезы затянулись, и даже опухоль на лодыжке немного спала. Спринтерский забег мне не выиграть, но идти могу.
– Где мы? – спрашиваю я. Судя по его смеху, вид у меня такой, словно и впрямь не терпится узнать все и сразу.
– Спокойно, – говорит он. – Ты шестнадцать лет ждала такой встречи, так что час-другой потерпеть можешь.
– Они здесь, среди этих гигантских стеблей? В пограничном круге?
Наградой мне становится еще одна лукавая загадочная улыбка.
– Второрожденные повсюду, – объясняет он. – В любом районе Эдема, совсем рядом с тобой, только ты этого не замечаешь и никогда не заметишь. – Он вскакивает на ноги и протягивает мне руку. Хоть мне сейчас гораздо лучше, чем двенадцать часов назад, я все равно признательна ему за заботу.
– Идти надо быстро, чтобы никто не заметил, – говорит он. – Что там у тебя в рюкзаке? Бросить его можешь?
Я стряхиваю песок с рюкзака и забрасываю его за плечи. Внутрь я пока даже не заглядывала, но это единственное, что у меня осталось от мамы, и никакая сила на Земле не заставит меня расстаться с ним.
– Так, с этим все ясно, – говорит он и пускается в путь. Я стараюсь не отстать, смутно догадываясь, что он мною недоволен.
– Когда вернемся в город, будешь делать все в точности, как я скажу. Ясно? Тебя активно разыскивают, и ближайшие несколько часов будут исключительно опасны. К счастью, я знаком кое с кем, кто может значительно уменьшить риск поимки. – Он замедляет шаг, давая мне возможность поравняться с ним. – Хорошо, что ты высокая. За свою можно принять.
Он знает более удобные проходы через кучи камней, нежели путь, которым шла я, так что теперь удается обойтись практически без единой царапины. Мы выходим к задней стене какого-то строения, и он заводит меня внутрь, хотя дверь, надо сказать, повернулась на петлях с большим трудом.
– Это кто, вторые? – спрашиваю я. При тусклом свете я вижу в углах помещения человеческие тела, лежащие то ли на импровизированных матрасах, то ли прямо на голом полу. Черты лиц разглядеть трудно, но по общему впечатлению все кажутся вконец изможденными. Мы быстро проходим мимо, однако я успеваю заметить молодую женщину с туго перевязанным предплечьем, по которому извиваются набухшие темно-синие вены. В локтевой сгиб воткнута игла…
Лэчлэн берет меня за локоть и тянет в сторону.
– Нет. Дойти до такого состояния мы бы второрожденным никогда не позволили. Мы никого из своих не оставляем без присмотра. Всегда готовы прийти на помощь друг другу, защитить от Центра и от самих себя – до самой смерти.
Я чувствую, как меня пробирает дрожь.
– Но разве эти люди тоже не нуждаются в помощи? Пусть даже они не второрожденные.
Кажется, я задела больное место.
– У них есть все права, предоставляемые законом, – чеканит он. – И если им не жаль самих себя, то это их проблема.
Ну, не знаю. Что-то промелькнуло в его глазах, когда он посмотрел на наркоманов, – что-то, заставляющее заподозрить, что в глубине души он так не думает.
Вскоре мы выходим из здания и попадаем в узкий переулок, который почти сразу выводит нас к другому строению. Мы пролезаем через окно, расположенное на уровне мостовой, попадаем в пустое полуподвальное помещение и идем коридорами, пока не оказываемся где-то еще, непонятно где. И так повторяется из раза в раз; мы пробираемся в основном подвалами ветхих домов, через брошенные склады и какие-то пустые конторы, выныривая на поверхность лишь изредка и всего на несколько секунд, блуждая по лабиринтам, лишь бы только не попасться кому-либо на глаза.
Вскоре я окончательно теряю ориентировку. Не поймешь, прошагали мы несколько миль в сторону Центра или движемся по кругу. Наконец из очередного подвала мы попадаем в соседнее здание. Поднимаемся по лестнице на пять пролетов и останавливаемся у запертой двери, замок которой открывается сканированием отпечатка пальца. Лэчлэн прижимает большой палец к замочной скважине и, кажется, нервно проводит им вверх-вниз.
Я озабоченно сдвигаю брови.
– А что, разве это хорошая идея оставлять отпечатки пальцев? Снимут ведь и занесут в базы.
– Правильно мыслишь, – откликается Лэчлэн. – Но видишь ли, сканер, к счастью, – это всего лишь приманка. Дверь открывается от морзянки, которую я только что отстучал. А отпечаток сканируется лишь в том случае, если этого шифра не знать. Так мы отслеживаем тех, кто пытается проникнуть сюда тайком.
Умно. В Эдеме явно существует целый набор ловушек, о которых я и не подозревала.
Внутри мы наталкиваемся на деловитую, средних лет женщину, по костюму похожую на обычную сотрудницу Центра. Я инстинктивно прячусь за спиной Лэчлэна, но он приветствует ее, назвав по имени.
– Привет, Роза, расписание дежурств на сегодня готово?
Я осторожно выглядываю из-за его плеча и всматриваюсь в ее глаза. В них ровно, тускло отсвечивают импланты. Стало быть, не второрожденная.
– Разумеется, малыш. Когда это у меня не было готово расписание дежурств?
