После этого он не предпринял ни одной попытки докопаться до истины, а Шейле не обмолвился ни единым словом, так и не позволив себе поверить, что в злополучном шкафу он наткнулся, быть может, на ту самую — недостающую — деталь…
Попытка спасти от падения пошатнувшийся пьедестал? Вероятно. Ведь низвержение богов — это так страшно! Каждому ли под силу сжечь то, чему поклонялся? Тем более если знаешь, что потом все равно поклонишься тому, что сжигал…
[3]
Сжечь куст розовых роз в своей душе? На это он был не способен…
— Сколько можно ворочаться? — послышалось в темноте.
— Тоже не спишь? — удивился Стивен. — О чем думаешь, Бренд?
Брендон скосил взгляд, но ничего не ответил.
— А я вот думаю: почему ты все еще со мной?
— Потому что я люблю тебя, — проговорил Брендон.
— Как любовника или просто как человека?
Брендон на минуту задумался:
— А какой ответ ты бы хотел услышать?
— Только такой, какой ты сам хотел бы произнести.
— Тогда… как человека, — сказал Брендон, натягивая на себя одеяло. — Тебе было бы приятнее первое?
— Не знаю, — отозвался Стивен. — Мне приятно уже то, что я тебе небезразличен. Порой так важно знать, что ты кому-то небезразличен…
Глава 13
Кровные братья
Утром Стивен вскочил взъерошенный.
— Приснилось что? — зевая, спросил Брендон.
— Да… — прохрипел Стив. — Бушующее пламя… я его отчаянно тушил, но все напрасно. Плохой знак!
— Не бери в голову, — махнул рукой Брендон.
Стивен подошел к окну.
— Раньше мне часто снились такие сны, — проговорил он, стоя спиной к Брендону, — когда я занимался этим профессионально — целых два года. Но в тех снах я всегда справлялся с огнем.
— Почему же ты оставил эту работу?
— Разонравилось… — пожал плечами Стив.
— По-моему, когда мы с тобой встретились, ты был безработным. А до этого чем занимался?
— Много чем, — не оборачиваясь, ответил Стив, — я строил, возил, продавал… Ты не поверишь, но какое-то время даже проповедовал — недолго, правда.
— Ну и откровение! — хмыкнул Брендон. — Так вот откуда твоя страсть к разглагольствованиям. Это ценная информация — ее можно было использовать в суде.
— Ага, тебе только что-нибудь расскажи — ты из мухи слона сделаешь. А когда-то я еще плавал и стрелял.
— Да… — протянул Брендон. — Если судить по числу профессий, которые ты сменил, они надоедали тебе быстрее, чем ты успевал их освоить.
— Как раз наоборот, — сказал Стивен, отходя от окна, — когда я овладеваю чем-то достаточно хорошо, интерес пропадает сам собой, и я чувствую, что надо искать другое дело.
Они позавтракали, почти не разговаривая, и Стивен сразу же, лишь бы чем заняться, начал кромсать листья салата. А Брендон пошел в гостиную и в который раз принялся перебирать книжки на полке — все было уже прочитано и пролистано. Ожидание становилось все тягостнее, и Брендон подумал, что это нескончаемое безделье превращается в сущее наказание и оба они уже начинают от него дуреть.
— Что-то сегодня уж совсем тошно! — прокричал с кухни Стивен, словно читая его мысли. — Где же твой архангел Майкл? Похоже, мы его не дождемся.
Брендон насупился: это был тот вопрос, который он и сам постоянно себе задавал и ответа на который взять было неоткуда.
— А-а-а! — вдруг громко закричал Стив. Брендон, побросав книги, кинулся на кухню:
— Что случилось?!
— А, ерунда. Порезался.
— Ну, знаешь ли… Ты так заорал.
— Я вообще на слабую боль острее реагирую, чем на сильную, — виновато улыбнулся Стив, — и так было всегда, с самого детства. Как-то давно, лет десять назад, я попал в аварию. — Едва только Стивен произнес это, Брендон понял, что опять становится на неопределенное время терпеливым слушателем. — Мы ехали с дружком на мотоцикле, — продолжал Стив, — неслись, что называется, на всех парах. И тут под колеса нам рванул какой-то зверек — собачонка или другая мелочь. Я свернул не очень резко, но все равно мы полетели кувырком. Приятель мой отделался синяками и ссадинами. Мне повезло меньше: я ударился спиной и несколько дней не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, даже прикосновений не чувствовал. Вроде был в сознании, но соображал с трудом — это было и к лучшему, иначе я, наверное, умер бы от ужаса, узнав о тех перспективах, которые мне пророчили. Так я пролежал неделю или чуть больше, а потом всё как-то само собой вернулось.
— С тех пор ты реагируешь на боль неадекватно?
— Может быть… Но, скорее, так было всегда.
— И поэтому не любишь собак, — констатировал Брендон.
— Я же сказал, — ответил Стив нетерпеливо, — я не знаю, была ли это собака, или другое животное. И потом, почему ты решил, что я не люблю собак? У меня их перебывало с десяток.
Брендон собрался было сказать, что недавно он слышал нечто прямо противоположное, но тут же передумал и, постояв немного, вышел в коридор. О чем бы ни начинали они сейчас говорить, беседа быстро пресекалась, потому что ни у одного из них не было желания продолжать ее.
— Ну вот, все готово, — сказал Стивен, воткнув вилку в свое творение. — Хоть сейчас обедай.
— Спасибо, не хочется.
Брендон спустился во двор и начал неторопливо прохаживаться под самыми окнами, глядя на шуршащую под ногами черную гальку.
Он стал перебирать в памяти их вчерашний ночной разговор. В конце концов ему удалось вытянуть из Стива признание, которого он так долго от него добивался. Но какое значение это имело сейчас? Он лишь получил подтверждение тому, в чем и так был уверен! Для себя он уже давно на все сто оправдал Стивена. А ситуация как была тупиковой, так тупиковой и оставалась.
Брендон поглядел на небо. Дождь, шедший всю ночь, прекратился, и сквозь поредевшие тучи начало пробиваться солнце. Под первыми его лучами засверкали гладкие, только что умытые дождем стволы выстроившихся по краю леса сосен. В воздухе было чисто и свежо. Но не в пример разгулявшейся погоде на душе становилось все пасмурнее.
Брендон опять с головой погрузился в свои мысли и, когда вдруг услышал голос за спиной, не сразу понял, что это обращаются к нему:
— Добрый день! Прошу прощения, сэр…
