Уход за коллекциями Дрейк никому не доверял, сокровища свои не пылесосил, а пыль с них бережно сметал, сдувал, стряхивал, поэтому процесс уборки никогда не прекращался. В такой обстановке в основном и происходили беседы профессора со студентами, коллегами и с каждым, кто посещал его дом, отчего у окружающих создавалось впечатление, будто Дрейк увлечен вовсе не коллекционированием, а смахиванием пыли.
Надо сказать, что профессор Дрейк не вполне соответствовал представлению Ламмерта о стандартном преподавателе. Следовать во всем стандарту было основной заповедью Остина Ламмерта, несоблюдение которой он прощал, пожалуй, одному только профессору. Ведь именно благодаря его помощи Ламмерт вышел, наконец, из тени неизвестности и на пятом десятке вдруг сделался модным адвокатом. Немудрено, что Фрэнсис Дрейк был в глазах Остина Ламмерта «царем и богом юриспруденции».
— Брендон О’Брайан? Как не знать? — Профессор снял с полки очередную коробочку и повертел ее в руках, пытаясь определить, где верх. — И чем же он вас озадачил?
Ламмерт откашлялся, прежде чем начать:
— Ну, во-первых, вместо того, чтобы прислать своего поверенного или помощника, О’Брайан настоял на личной беседе с глазу на глаз. И потом… он просто замучил меня проповедью о смертной казни.
— О’Брайан — ярый аболиционист.
[16] — Дрейк с силой дунул на коробочку и поставил ее обратно. — Слава богу, что он не стремится во власть, иначе его стараниями мы бы давно уже присоединились к тринадцати «милосердным» штатам.
[17] Кстати, — профессор испытующе глянул на своего бывшего студента, — вы, наверное, помните интересный эпизод из его блестящей биографии, когда О’Брайан сам чуть было не угодил за решетку?
Остин Ламмерт вытаращил глаза и весь обратился в слух. Дрейк неторопливо спустился с лесенки и, приоткрыв застекленный шкафчик, вынул из него пупырчатую раковину.
— У вас никудышная память, Ламмерт, — покачал он головой. — На одной из лекций — не сомневаюсь, что вы на ней присутствовали, — я упоминал этот случай.
Пока Дрейк заботливо протирал створки раковины, Ламмерт хмурил лоб, силясь вспомнить, о чем толкует профессор.
— Удивляюсь, — продолжал тот, — как такое сногсшибательное событие не получило широкой огласки! Чуть раньше СМИ устроили столько трескотни о неудавшейся казни Стивена Кларка, того самого клиента, из-за которого… — Дрейк на минуту прервался: страдальческий вид собеседника говорил о том, что требуются разъяснения.
Фрэнсис Дрейк не питал иллюзий по поводу интеллектуальных и профессиональных качеств своего бывшего студента: тот никогда способностями не блистал, науки брал, что называется, задним местом. Но то, что Ламмерт, как губка, впитывал все его наработки и вынянченные идеи, очень тешило самолюбие профессора. Посему Дрейк снисходительно терпел частые наезды пустоголового ученика и, немного морщась, подкидывал ему время от времени пару-тройку скороспелых советов.
— Там была довольно запутанная история… — продолжил Дрейк, ставя раковину на прежнее место. — В двух словах: О’Брайан способствовал побегу своего уже осужденного клиента, был привлечен к ответственности за укрывательство и пытался выпутаться, сваливая все на шантаж. Хотя кто кого там шантажировал — еще вопрос! О’Брайана ждали крупные неприятности, но… дальше перетолков в узких судейских кругах дело не пошло. Впрочем, ему уже тогда благоволили власти предержащие… — Профессор опять поглядел на Ламмерта: тот вытянулся в струнку, боясь пропустить хотя бы слово. Дрейк усмехнулся: — Хотите знать мое мнение о нем? О’Брайан — недалекий везунчик, идеалист, смотрящий на мир сквозь призму своих дурацких принципов. Многие, кажется, считают его высоким профессионалом. Я не из их числа! — Дрейк со звоном сложил и поставил в угол лестницу. — Вот вы, Ламмерт, стали бы укрывать сбежавшего преступника?
— Я пока еще в своем уме, профессор! — отрапортовал тот.
— Вот именно, — хмыкнул Дрейк. — А О’Брайан, видимо, считал, что спасти негодяя от смерти — дело чести. И, надо признать, в плену своих извращенных представлений о добре и зле он пребывает до сих пор.
Профессор подошел к каминной полке и, пододвинув ближе к краю фарфоровую балерину, провел кисточкой по вскинутой ножке. Потом, улыбаясь, повернул статуэтку боком. Похоже, вытирание пыли было для него только поводом прикоснуться лишний раз к своим сокровищам.
Ламмерт с глуповатым выражением лица следил за действиями профессора.
Дрейк глянул весело:
— И что теперь? О’Брайан желает, чтобы вы плясали под его дудку?
— Я не до конца понял… Мистер О’Брайан был чересчур эмоционален тогда. Вроде бы он в родстве с моим клиентом.
— Ну, это несложно проверить.
— Да, конечно… Но то, что вы рассказали мне, профессор, — это большое подспорье. Не люблю, когда на меня давят во время работы.
Дрейк положил кисточку и встал спиной к камину, скрестив руки на груди, — сегодняшняя уборка была закончена.
— Согласен, — подтвердил он, — мерзкое ощущение. Но все же иногда… приходится с ним мириться. Вернее… как бы вам сказать… стоит научиться его не замечать. Вы меня понимаете?
— Да, профессор, — заученно кивнул Ламмерт.
— Что-нибудь еще? — покосился на него Дрейк. — Нужен совет — вы ведь за этим приехали?
— Нет-нет! На этот раз нет, — поспешил заверить Ламмерт. — Дело предельно простое. Я уже все продумал — хоть сейчас на заседание. Я вам очень благодарен, профессор!
Дрейк довольно улыбнулся:
— Не стоит, Ламмерт. Заезжайте. Да, и еще… будьте внимательны: О’Брайан — юрист… — у Дрейка так и не выговорилось «хороший», и он, цокнув языком, завершил: — добротный.
Вопреки уверенности Дрейка О’Брайан не всегда был аболиционистом. Долгое время он придерживался того же мнения, что и большинство, и смертную казнь считал мерой суровой, но необходимой и действенной.
Конечно, ничто в нашей жизни не происходит мгновенно, и у каждого изменения есть свой «подготовительный период». Для О’Брайана таким периодом стали первые десять лет адвокатской практики. Но на вопрос, когда магнитная ось его взглядов сменила полярность, он мог ответить точно: весной 198* года Брендону стукнуло тридцать три, и именно тогда у него появился новый клиент — Стивен Кларк…
Встреча с этим неординарным человеком заставила О’Брайана многое переоценить и переосмыслить в жизни.
Глава 6
— Виктор Дэниэл Дадли, признаете ли вы себя виновным в убийстве Грейс Хейворд Дадли, совершенном шестого мая 200* года?
