— Нет… Нет! Я не убивал ее! Не убивал!!!
1
Пять месяцев со дня первого визита О’Брайана к Лиз Кларк пролетели быстро. Слушания по делу Виктора Дадли должны были состояться в конце октября. К началу процесса О’Брайан изучил все доступные материалы, не раз еще побывал у Лиз, познакомился с миссис Тринити Дадли, кроме адвоката Ламмерта побеседовал с рядом других причастных к делу лиц — короче говоря, предпринял все, что было возможно в его статусе стороннего наблюдателя. Не сделал он только одного — не встретился с Виктором Дадли.
Что-то все время отводило: деловые встречи, поездки, непредвиденные обстоятельства. Пару недель назад О’Брайан уже позвонил было в тюрьму, но ему ответили, что обвиняемый Дадли загрипповал и свидания с ним временно отменяются. Какие-то силы постоянно отталкивали Брендона от Вика, и вполне вероятно, что источник, их питавший, таился в его же подсознании. Где-то в глубине Брендон считал, что разговор с обвиняемым лишь исказит истинную картину происшедшего, которая, как ему казалось, начала перед ним вырисовываться.
…О’Брайан сидел в правой половине зала суда, ближе к присяжным, и наблюдал всю гамму переживаний на лице подсудимого: недоумение и покорность, отчаяние и надежду, страх и отрешенность, быстро сменявших друг друга. Что это: гениальная игра или истинные чувства? Вначале Брендон не мог отделаться от мысли, что воспринимает сегодняшний процесс как нечто зрелищно-театральное, — скорее фарс, а не трагедию. Однако чем дальше продвигалось заседание, тем быстрее меркли эмоции Дадли, сменившись вскоре одной — тяжелой подавленностью.
На суде обвиняемые ведут себя по-разному. Но в большинстве своем это обычные люди, и редко кому из них удается сохранять спокойствие под напором испытующих взглядов. Впрочем, встречаются и «рекордсмены самообладания». Трудно сказать, что помогает человеку, когда он оказывается в незавидном положении подсудимого: внутренние качества, стойкая уверенность в собственной правоте или что-то иное…
Стоило О’Брайану ненадолго задуматься, как тут же в его памяти всплыл тот давний процесс, на котором подсудимым был Стивен Кларк… А ведь все происходило в этом же зале суда. Да, конечно, именно здесь… Брендон глянул по сторонам, и ему вдруг почудилось, что он перенесся на десятилетия назад. Удивительно, но он до сих пор помнил все в деталях, даже те скупые фразы, которыми они со Стивеном обменивались во время заседания. Тогда они еще были друг для друга только адвокатом и клиентом. Странно представить!
— Подсудимый, вам предоставляется последнее слово.
— Я не буду говорить, скажи ты, как надо.
— Ваша честь, мой подзащитный отказывается от последнего слова.
Мог хотя бы сейчас сказать, что раскаиваешься. Я ведь тебя просил!
— Я не раскаиваюсь.
— Решение будет не в твою пользу.
— Оно будет таким в любом случае.
— Да, но приговор…
— Стивен Джадж Кларк, суд присяжных признал вас виновным в убийстве первой степени с отягчающими обстоятельствами, посему…
…Молодому, полному сил и энергии человеку, в котором жизнь бьет ключом, вдруг объявляют, что очень скоро — такого-то числа, в таком-то месте и в такой-то час — он умрет. Дикость! В это невозможно поверить! Стив, наверное, и не поверил — очень уж спокойным он выглядел в ту минуту.
— Ну что: комедия окончена? Чего ты побледнел, Брендон? Ждал новостей повеселее?
— Я думал… будет хотя бы пожизненное…
— Да? И что бы я, интересно, делал с этим пожизненным?
— Ладно… не отчаивайся! У меня уже все готово — завтра же я подам апелляцию.
— Ты очень на нее рассчитываешь?
— Да. Она составлена грамотно. У нас есть шансы. Зачем ты отказался от последнего слова? Уверен: это повлияло на приговор. Сказал бы только, что не хотел этого. Что тебе стоило?
— Но… я хотел этого! Не надо апелляции, Брендон…
Когда произнесли приговор, О’Брайан почувствовал, как кровь отхлынула у него от лица. Хотя уже с середины процесса стало ясно, что провал неизбежен, он все равно надеялся на удачу, надеялся до последнего. Но присяжные поверили тогда подсудимому, а не ему, защитнику…
Кому поверят они сегодня?..
Присяжные… с окаменелыми лицами — все как на подбор! Подбором присяжных можно добиться желаемого вердикта как для защиты, так и для обвинения. Обычно это делается в заведомо глухих делах — с сомнительными уликами, отсутствием свидетелей. Вряд ли такая необходимость была сегодня.
То, что жюри присяжных подобрано в пользу обвинения, Брендон заметил сразу. Не было в нем ни сердобольных старушек, традиционно сочувствующих молодым людям, ни мужчин в возрасте подсудимого, от которых можно ожидать понимания. Из двенадцати присяжных трое были афроамериканцами, двое — латиноамериканцами. И это в «белом» штате, где процент цветного населения невысок! Причем женщин в жюри оказалось восемь, то есть в два раза больше, чем мужчин. А дамы, как известно, существа безжалостные… Похоже, кому-то очень нужно, чтобы Дадли ни при каких условиях не оказался оправдан.
«Суд над всеми преступлениями, кроме государственных, должен быть судом присяжных»,
[18] а потому его следует принять как некую божественную данность: как день и ночь, море и твердь, небо и звезды на нем!
Но вся беда в том, что присяжные — тоже обыкновенные люди. Каких бы моральных устоев заседатели ни придерживались, на их решение в большей степени влияет рост налогов, сварливый шеф, подрастающие дети, а еще — цены на бензин, наводнение в соседнем штате и пронесшийся где-нибудь за две тысячи миль торнадо, и даже то, не слишком ли поздно и плотно они вчера поужинали.
«„Суд присяжных состоит из двенадцати человек, которые собираются, чтобы решить, чей адвокат лучше“, — припомнилось О’Брайану. — Кто это сказал? Наверняка американец!»
[19]
Брендон и прежде задавался вопросом, как это можно: прийти с улицы и спустя несколько часов решить чью-то судьбу? Участь присяжных всегда казалась ему незавидной, при том, конечно, что каждый из них сознает, какой груз ответственности взваливает на свои плечи, садясь в кресло за лакированной перегородкой. Иначе… «Пожалуй, присяжных стоит водить на экзекуции — в приказном порядке, — подумал он. — Чтоб еще до принятия присяги они знали: присутствовать при казни человека, которого они признáют виновным, — их святая обязанность! Некоторые из них после этого — уж точно! — не смогут до конца дней своих спокойно заснуть. И возможно, желающих исполнить „почетную гражданскую обязанность“ тогда сильно поубавится».
