О’Брайан снова поглядел на Дадли — тот походил сейчас на человека, безропотно принявшего свою участь. Судья обратился к Вику с очередным вопросом, но тот ничего не ответил, низко опустив голову. Брендону передалось ощущение полной безысходности и покинутости, от него исходившее, и он почувствовал, что помимо воли начинает сопереживать подсудимому.
Виктор Дадли будто повторял сейчас трагическую судьбу Стивена Кларка.
«Ба! Да они ведь родственники! — вспомнил Брендон. — Хотя и не кровные, конечно… Такие разные внешне и по характеру… Но как много схожего в их судьбах! Оба убили близких им женщин, оба осуждены…» — Сомнений в том, что сегодня будет вынесен обвинительный вердикт, у Брендона уже не оставалось. — «Но Стивен отчаянно твердил, что убил он, а Вик наперекор всему кричит об обратном… А были ли они знакомы? По всей видимости… Дадли женат уже семь лет. Надо же: почти совпадает с женитьбой Кларка. Как все переплетено в этом мире!..»
2
Виктор Дадли, естественно, был знаком со Стивеном Кларком. Они изредка сталкивались — в основном на семейных торжествах, — едва кивнув друг другу при встрече. Трини и Лиз начали тесно общаться только последние несколько лет — когда миссис Кларк уже стала вдовой. Побеседовать с глазу на глаз Вику и Стиву суждено было лишь единожды — на юбилее мистера Чарльза Дадли в январе 200* года, ровно за три месяца до смерти Кларка.
Весь тот вечер жена занималась гостями, и Вик, не любивший многолюдные сборища, будучи предоставлен сам себе, держался подальше от говорливых родных. В поисках уединения он забрел, наконец, в одну из дальних комнат отцовского дома, где и застал Кларка, тоже без своей дражайшей половины. Его именитый родственник, в белом с сиреневатым отливом костюме, вальяжно рассевшись на диване, потягивал виски с содовой. Это был представительный мужчина лет сорока, с копной волнистых светло-каштановых волос и проницательным взглядом.
Вику не раз приходилось слышать разговоры о Стивене Кларке, о его непростой судьбе. Большинство из них Вик, как всегда, пропускал мимо ушей, запомнилось ему только, что, по мнению окружающих, Стивен — человек захватывающе интересный. И вот невзначай представилась возможность побеседовать. Но у Вика вдруг перехватило дыхание, и он оробел, как школьник.
Завораживало уже то, что Кларк был писателем. С детства у Вика сложилось представление о писателях как о не совсем обычных людях. Для него романисты были кем-то вроде «поводырей по Зазеркалью», потому что они многие вещи понимают глубже, чем простые смертные. Именно писателям дано и видеть, и слышать, и знать то, что другим неведомо, и ходить туда, куда другим заказано. Несомненно, что этому способствовала мать Вика, миссис Джулия Дадли, которая много читала им с братом, начиная с самого раннего возраста, и не только сказки, но и всякие взрослые истории, сопровождая чтение подробными комментариями и рассказами о людях, их сочинивших.
Кларк, уловив смущение Вика, смотрел иронично-выжидающе. Не заговорить сейчас выглядело бы просто невежливо.
— Скажите… — Вик запнулся, не зная, как учтивее обратиться: по имени или лучше: «мистер Кларк»? — Скажите, а как это — быть писателем? Можно ли этому научить?
— Научить писать? — переспросил Стивен. — Конечно! Это так же просто, как выучить зайца стучать на барабане.
— Вы шутите, а я серьезно спросил.
— Я тоже серьезно, — ответил Кларк, ставя стакан на столик. — Садитесь, — он рукой указал на стоящее рядом кресло.
Вик покорно сел.
— Вот что я скажу вам, молодой человек, — продолжил Стивен, поглядев пристально на собеседника. — В нашем деле желающих учить хоть отбавляй. Они надают вам кучу советов, уговорят тоннами «глотать» чужие книги, чтобы набраться в них опыта, скажут, что писать нужно от зари до зари и изо дня в день. Насуют разных учебников о том, как «делать бестселлеры», и тому подобное. Мой вам совет: выкиньте все это из головы! Учебники здесь не помогут. Просто сядьте и попробуйте что-нибудь написать. И если начнет получаться, если в какой-то момент почувствуете, что вас затянуло, что не в силах оторваться — это ваше! С того времени не слушайте больше никого, кроме себя самого. Пишите столько, сколько хотите, когда хотите и о чем хотите. Подражать вначале вы будете обязательно, даже если за всю жизнь прочли не более десятка книг. Потом это пройдет. Всё! Остальные рецепты ненадежны и далеко не универсальны. И будьте готовы, что дальше идти придется одному. Писательство — путь долгий и одинокий.
Кларк снова взял в руки стакан. Вик во все глаза смотрел на него.
— Да, спасибо… А в чем все-таки секрет успеха?
— Секрет? — рассмеялся Стивен. — Для меня иногда большой секрет, как заставить себя приняться за дело! Простите, забыл ваше имя…
— Вик.
— Так вот, Вик. Когда я сажусь работать, то работаю как одержимый. И всегда пишу только то, что чувствую, не думая о деньгах и славе. Других секретов у меня нет! — заверил Кларк.
Вик опустил глаза, не выдержав его насмешливого взгляда.
— Но… я не знаю, с чего начать. О чем писать?
— Вы не оригинальны, Вик! — ответил Стивен. — Точно таким же вопросом задавался и я когда-то. Давайте так: возьмите для начала крутую харизматичную личность и сочините о ней какую-нибудь невероятную историю. Уверяю вас: читателю это понравится. Американцы любят яркого, сильного, пускай даже неправдоподобного героя. Вас сразу заметят и станут ждать продолжения. А дальше все пойдет по накатанной дорожке.
Вик поблагодарил улыбкой и, расхрабрившись, спросил:
— Вы не пишете стихов?
Стивен покачал головой.
— А у меня иногда получаются…
— И с юных лет аккуратно записываете их в тетрадь, которую прячете под подушкой?
— Вы опять смеетесь…
— Нет, Вик, не обижайтесь! Просто я хочу, чтоб вы поняли: писать «в стол» — самое пустое занятие. Раз есть у вас что-то за душой, смело бросайте это в мир. Тогда только и узнáете цену своим виршам. Даже если окажется, что они никуда не годятся, — все равно: как минимум найдете хоть одного, но своего читателя.
— На всяк товар купец найдется? — вяло усмехнулся Вик.
— Хотя бы и так. Но очень может быть, что этот ваш читатель будет стоить целой толпы… И знайте: урок нужен в первую очередь вам. А иначе будете без конца блуждать в потемках собственных рефлексий. Не существует «писателей для себя». Это шизофрения.
Кларк испытующе смотрел на собеседника, откинув руку на спинку дивана. Вик снова потерялся под его взглядом, не зная, чем продолжить разговор. Повисла неловкая пауза. По правде сказать, он не был готов к беседе на столь отвлеченную и туманную тему, как творчество.
Стивен, похоже, понял это:
— А ведь мы с вами, кажется, родственники?
— Да, — подтвердил Вик, — свояки. — И, заметив, что Кларк нахмурился, пояснил: — Наши жены — сестры.
