Меж тем все материалы следствия были оглашены, все свидетели допрошены, стороны высказались. Борьба — если она и была — осталась позади. Суд подходил к концу.
Брендона, как всегда, подпирали неотложные дела, в перерыв он отлучился, съездив на полчаса в свою контору, и едва успел к продолжению заседания. Присяжные были уже на своих местах.
«Недолго же они совещались!» — подумал Брендон.
Дальше уже все пошло быстро. Заседатели вынесли вердикт: «Виновен». Судья удовлетворенно кивнул и тут же начал зачитывать приговор. Пока он произносил все положенные, невообразимо длинные фразы, Вик внимательно на него смотрел, внимательно слушал… Но вот судья замолчал, и на некоторое время стало абсолютно тихо. Ни возгласа радости, ни вздоха облегчения, ни — как это нередко бывает — крика отчаяния.
Виктор медленно повернулся — он смотрел в зал, но не искал взглядом кого-то конкретно, а как будто хотел спросить: правда ли то, что было сейчас произнесено, не ослышался ли он? И все в зале, включая тех, которые только что единодушно признали его убийцей, теперь, когда приговор был произнесен, почему-то не могли без содрогания смотреть ему в глаза и, будто по команде, потупили взор.
О’Брайан, не отдавая себе отчета, сделал было то же самое, но, быстро стряхнув оцепенение, поднял голову и посмотрел на осужденного. Вик ответил ему долгим отчаянным взглядом, от которого Брендона передернуло: это был взгляд человека, по горло затянутого зыбучими песками…
— Не делай этого, прошу тебя! Не делай того, о чем минуту спустя ты горько пожалеешь. Дай его сюда. Дай мне пистолет…
Часть II
Глава 7
— Мистер Сэмюэл Дадли, вы прожили в браке с миссис Грейс Дадли пять лет, не так ли?
— Да, пять… ровно пять.
— Как вы можете охарактеризовать ваши отношения с женой?
— Мы… боготворили друг друга!
— Были ли у вас основания подозревать ее в неверности?
— Нет-нет… ничего… не было…
— Вы не догадывались, что она встречается с вашим братом, Виктором Дадли?
— Вик? Знать его не желаю!
— В момент гибели ваша жена находилась на третьем месяце беременности. Вам было известно об этом?
— Нет…
— Результаты генетической экспертизы подтверждают, что отцом нерожденного ребенка является ваш брат.
— Брат?! Он не брат мне! Он отнял у меня самое дорогое! Я любил Грейс больше жизни!
— При всем уважении к вашему горю, мистер Дадли, я попросил бы вас не давать волю эмоциям.
— Сэм… Прости меня, Сэм!..
— Подсудимый, я, кажется, не давал вам слова. Кстати… за что вы просите прощения?
— Разве не понятно? Вы же и так знаете…
— Вы находитесь в суде. Не отвечайте вопросом на вопрос! Давать четкие и ясные ответы — в ваших же интересах. Иначе я могу истолковать сказанное как признание вами своей вины.
— Нет… Нет! Я не убивал ее! Не убивал!!!
После суда прошло более недели, а О’Брайан никак не мог отделаться от ощущения, будто все еще присутствует на том процессе. Он не понимал, чтó конкретно его тревожит, но оттуда — из подсознания — все настойчивее проступало, теребило, не давало расслабиться чувство нарастающего беспокойства. Перед глазами продолжал стоять Вик — совсем еще молодой человек — с затравленным, страдальческим взглядом.
Неровности, шероховатости в деле, с одной стороны, и бесчеловечный приговор — с другой продолжали волновать Брендона.
Даже если отбросить подбор присяжных — в конце концов, это распространенная практика, — были в этом процессе еще моменты, которые настораживали. По окончательной версии — так и не подтвержденной обвиняемым, — тот, совершив убийство, пытался покончить с собой. То есть весьма вероятно, что все действия Дадли совершал, находясь в состоянии аффекта. Суд не признал этого и не принял во внимание ни одного смягчающего обстоятельства.
Защита проявила поразительное бессилие: ведь только открытая входная дверь — при любом реальном раскладе событий — могла бы перевесить все остальные улики! Но суд расценил ее как улику против обвиняемого, не поверив ни единому его слову. Нет, адвоката там будто и вовсе не было! Ни сердца, ни совести у этого Ламмерта!
Похоже, Вик Дадли кому-то крепко насолил, и стоило ему оступиться, как с ним быстро свели счеты. Адвоката нанимала жена Вика… Кто подсунул ей Ламмерта? Но главное: кто заплатил ему за провал?..
Брендон считал неэтичным подключать к делу, в котором имел личную заинтересованность, своих подчиненных. Однако, просматривая утром ежедневник, понял: за всем на свете один не угонишься. Вздохнув, он захлопнул блокнот и вызвал помощника Кристофера Литгоу — недавнего выпускника университета.
Брендону не нужно было выяснять точку зрения Литгоу на проблему смертной казни. В адвокатской конторе О’Брайана работали только аболиционисты. Наличие твердой позиции в данном вопросе служило для него основным критерием в отборе людей. Может быть, именно идейная общность и делала его клерков на редкость сплоченной командой. Большинство из них Брендон знал много лет, и каждому доверял как себе самому.
Молодой адвокат Кристофер Литгоу, кроме отлично усвоенного курса юридических наук, выделялся двумя ценными качествами: смышленостью и расторопностью. Ему-то Брендон и поручил, наряду с проверкой фактического материала по делу Дадли, выяснить еще ряд щекотливых моментов, о которых, рассчитывая на сообразительность Литгоу, в разговоре лишь намекнул. И был приятно удивлен, когда уже на следующий день помощник доложил о первых результатах. Он выяснил, что услуги адвоката Ламмерта оплачивались Сэмюэлом Дадли, и — «как стало известно из неофициальных источников» — по умопомрачительной цене.
— Как вы это узнали? — не сдержался О’Брайан. Литгоу заговорщицки молчал. — Уж, конечно, не за чтением материалов по делу…
— Вы же дали мне свободу действия, патрон.
— Ну, все, все — не буду, — успокоил его Брендон. — А у вас, коллега, неплохие задатки…
На эти слова Литгоу довольно улыбнулся.
— …частного детектива! — завершил О’Брайан.
Брендон отослал помощника и, оставшись один, снова задумался.
…Значит, Сэм… Сэм Дадли — тот, кто вознамерился уничтожить Вика. Брата?! Уму непостижимо! Какие-то библейские страсти! Грейс Дадли не вернешь… Уже будучи в мире ином, она все-таки умудрилась разбить сердце Сэма. Но, возможно, здесь есть доля и его вины — ведь у них не было детей…
Помнится, Глория говорила, что у жены Вика проблемы с деньгами… Возможно, в тот момент у нее не было иного выхода, как принять помощь от деверя. В том, что защитника оплачивал родной брат обвиняемого, нет, собственно, ничего необычного. Если бы… он не был потерпевшей стороной, если бы не преднамеренная тактика Ламмерта, и таких «если бы» набирается еще предостаточно…
