Последний платил Дрейку той же монетой. Он был очень невысокого мнения как о профессиональных, так и о личностных качествах профессора. Поэтому единственным чувством, которое их по сей день связывало, оставалась устойчивая взаимная антипатия.
Брендон припарковал машину и подошел к массивным воротам.
— Как о вас доложить? — осведомился вышколенный секьюрити.
Брендон протянул ему визитку.
— Прошу вас, мистер О’Брайан, — осклабился тот, распахивая калитку.
Представительный, в классическом стиле особняк, восседавший посреди большой, гладко выбритой лужайки, напоминал Белый дом. Возможно, что подражание было намеренным.
Одетая в духе ретро-моды горничная провела Брендона в гостиную, оформленную под старину — с викторианской мебелью и тяжелыми портьерами на окнах и дверях. Все стены и пространство над лестницей с резными перилами, ведущей на второй этаж, были увешаны картинами. Посетителю, таким образом, предоставлялась возможность в ожидании хозяина рассматривать разнокалиберные полотна. И Брендону ничего не оставалось, как этим заняться.
Он прошелся вдоль одной из стен, скользя взглядом по картинам, висящим очень плотно одна к другой. Этого было достаточно, чтобы понять: в коллекциях профессора царит полная безвкусица, а главное — отсутствует какая-либо система. Высокая классика соседствовала здесь с крайним кубизмом и даже примитивизмом. Сюжеты, стиль исполнения многих картин казались удивительно знакомыми. Брендон не считал себя большим знатоком живописи, однако сразу понял, что перед ним копии шедевров, которые он видел на стенах крупных музеев мира. Во всех картинах будто чего-то недоставало, какой-то искры божией… Впрочем, не исключено, что могли тут оказаться и бесценные подлинники.
Наконец появился и сам Дрейк.
— Ну, здравствуй, Брендон! — громогласно произнес он, спускаясь по лестнице. — Давненько не виделись. Чем обязан?
Он переложил свои неизменные атрибуты — тряпку и кисточку — в одну руку и протянул гостю широкую ладонь. Тот вяло пожал ее, продолжая рассматривать полотна над лестницей, висевшие здесь вперемешку со всякой дребеденью, наподобие кичевых цветочных композиций.
«Все коллекционеры — жуткие скоты…» — отчего-то вдруг подумалось Брендону.
[35]
Как всегда, О’Брайан не продумывал, с чего начнет разговор, полагаясь на умение импровизировать, которое редко его подводило.
— Да, — сказал он, — время течет быстро…
В эту секунду взгляд его остановился на картине, которая показалась особенно знакомой. Тонкая стальная рамочка резко контрастировала с окружавшими ее золочеными рамами. Среди других прочих пейзаж этот был как капля росы на старых кожистых листьях. Брендон уже видел его — совсем недавно…
Сомнений нет: перед ним «Осеннее ненастье» Вика Дадли!
— Откуда картина? — глухо спросил он, кивнув на пейзаж.
— Подарили, — небрежно бросил Дрейк и тут же начал что-то говорить, чтобы перевести тему.
— Кто? — прервал его О’Брайан.
— Не вполне корректный вопрос, — хмыкнул в бороду профессор.
Брендон опустил голову, чуть не промямлив по инерции: «Да, прости…» Потом медленно поднял ее и ледяным тоном произнес:
— Я ищу детей.
— Кого? — сморщился Дрейк.
— Детей Стивена Кларка! — с этими словами О’Брайан кинулся к Дрейку и схватил его за горло.
— Пусти! Сумасшедший! — захрипел тот, багровея. — Я-то тут при чем?!
Брендон, не слушая, повалил Фрэнсиса наземь и колотил до тех пор, пока тот не прекратил сопротивление.
— Теперь понятно, чтó ты за собиратель! — сказал Брендон, поднимаясь с пола. — Чему ты учишь своих студентов, недоумок? Как половчее хапнуть взятку?
Он подошел к картине Вика — теперь пейзаж виделся ему совсем другим: каким-то ищущим, пронзительно тревожным — и рывком сорвал со стены.
— Скажи своему церберу, чтоб выпустил меня, — скомандовал он Дрейку.
Тот, кряхтя и кашляя, сел на ступеньки, покорно вытащил из кармана трубку:
— Стэндинг, откройте ворота мистеру О’Брайану. Картину я ему… подарил.
Брендон схватил пейзаж под мышку и вышел.
— Псих! — проскрипел ему вслед Дрейк, отряхивая пыль с брюк. — Ладно, я еще надеру тебе задницу!
Всю обратную дорогу Брендон негодовал на себя.
«Опять сорвался! — думал он, еще не остыв. — Вместо того чтобы выяснить, с какой это радости Ламмерт стал Фрэнка задаривать, набросился на него, как дикий зверь!»
Одно было теперь ясно: Дрейк на самом деле ни при чем.
Глава 16
— Виктор Дэниэл Дадли, признаете ли вы себя виновным в убийстве Грейс Хейворд Дадли, совершенном шестого мая 200* года?
— Нет… Нет! Я не убивал ее! Не убивал!!!
На исходе были вторые сутки, но о детях так и не стало ничего известно. И, что хуже всего, — до сих пор никто никаких требований не предъявлял. Начало недели также не сулило радостных открытий.
Может быть, это уже и не киднеппинг в прямом смысле слова, то есть не похищение с целью выкупа, а что-то другое? Но что?
Брендон откинулся в кресле, бессмысленно уставившись в лежащие перед ним бумаги. Он с отчаяньем понимал, что каждый истекший час вдвое уменьшает шансы на благополучный исход. Периодически ему звонил Тим, докладывая обстановку и выдвигая новые версии, с каждым разом все более фантастичные.
Вошел Литгоу. О’Брайан никак не отреагировал на внезапно появившегося помощника.
— Ламмерт и Дрейк непричастны, — медленно проговорил тот.
Брендон окинул помощника мрачным взглядом. Потом, зажмурившись, сжал пальцами виски.
— Литгоу, я же запретил вам… — начал он тихо. — Не лезьте в это болото, слышите? Вы не…
О’Брайан не успел договорить, потому что в этот момент Литгоу уверенно произнес:
— Дети у Тринити Дадли. Вероятность: девяносто процентов.
Брендон молча уставился на Кристофера, чувствуя себя так, будто его только что облили холодной водой.
— Где? — выговорил он с трудом.
— В старом особняке Сэмюэла Дадли.
— Адрес! — выдохнул Брендон.
Крис без заминки чиркнул на листке и протянул его шефу. Брендон поднялся из-за стола, проходя мимо Литгоу, автоматически похлопал его по плечу и уже от дверей бросил:
