Аманда, сжавшись комочком, лежала прямо на цементном полу, накрытая цветастым шелковым платком. Брендон сел на корточки, прикоснулся к ней. Мороз пробежал у него по спине — ему почудилось, будто он дотронулся до льдинки. Девочка была совсем холодная и… не дышала…
Брендон обхватил ее обеими руками и, поднявшись, кинулся к выходу.
На пол со звоном сыпался всякий хлам, летели в разные стороны банки, склянки, совки и мётлы. Ни на что не обращая внимания, он выскочил во двор. Снег тут же запорошил голову.
Брендон остановился. Старшие дети окружили его.
Он изумленно вглядывался в личико малышки. Сбившийся набок розовый бантик и пухленькие, похожие на бантик губки. Просто уснувший, притомившийся от игры ребенок.
Как иначе? Другого невозможно представить…
Только иней слишком ярко поблескивает на плотно сомкнутых ресничках…
«Не-е-ет!» — Брендон подавил прорвавшийся стон и, прижав к груди холодное тельце, побрел, шатаясь, через двор.
Дети бежали рядом, крепко ухватившись за полы его пиджака. Ветер дул теперь в спину, гнал вперед, не позволяя останавливаться. Снегу навалило еще больше. Брендон спотыкался, скользил на обледеневших дорожках, дети семенили, не отставая, за ним.
— В машину! — сдавленным голосом скомандовал он, едва они обогнули дом.
Стиви не надо было повторять дважды, он без колебаний устремился вперед, но Лиззи только плотнее прижалась к Брендону. До ворот оставался десяток ярдов. Когда он уже полез было в карман за ключом, послышался шум, и к ограде подкатил бело-кремовый лимузин.
«Машина Сэма… Она!» — Брендон резко остановился и Лиззи проскользила по инерции вперед него.
— В дом, Стив! — громко окликнул он мальчика, добежавшего почти до самых ворот. — Скорее, за мной!
Хоть и сквозь снегопад, она, конечно, их видела. Впрочем, Брендон сейчас не размышлял. Главное было спасти детей. Одной рукой держа Аманду, другой схватив Лиззи — Стиви каким-то образом оказался уже впереди всех, — Брендон втащил детей в дом. Затолкал их в первую попавшуюся комнату, малышку положил на пол. И только закрыв за собой дверь, громко вздохнул.
«Глупо, что не взял с собой оружия…»
Он быстро пересек большую прихожую и вдруг замер, не дойдя до двери. На пороге, в трех ярдах от него стояла Трини Дадли, в вытянутых руках она держала пистолет.
В том, что она будет вооружена, Брендон почти не сомневался. Но сейчас остолбенел, не в силах оторвать взгляда от пистолета, а точнее — маленького черного отверстия посередине, смотрящего прямо на него.
О’Брайан стоял неподвижно. Никогда еще не был он так близко — лицом к лицу — со смертью.
Страха не было. Никакого. Скорее удивление: «Как? И это всё?»
Щелчок предохранителя вывел его из ступора.
— Опустите оружие, — спокойно произнес он. — Через пять минут здесь будет полиция. Аманда Кларк мертва. Отвечать придется по полной!
— Сперва заставлю тебя замолчать! — крикнула Трини, не меняя позы.
Брендон криво усмехнулся:
— Чтобы потом вложить пистолет мне в руку? Второй раз не пройдет.
— Заткнись, ублюдок! — Она сильнее сжала пистолет.
Брендон посмотрел Трини в глаза и вдруг понял, что ей нужно еще немного — может быть какие-то мгновения, чтобы нажать на курок. Молнией промелькнула мысль: «Ей еще никогда не приходилось целиться и стрелять в человека…»
Это был последний шанс. Он его не упустил. Доли секунды хватило ему, чтобы одним прыжком настичь ее и, повалив на пол, выбить из рук оружие. Пистолет отлетел в сторону. И они сцепились, точно два дикаря.
Только сила. Сила и ярость. Первобытная схватка не на жизнь, а на смерть.
Трини дралась, как раненый зверь, царапалась и кусалась. Брендон же стремился в первую очередь завладеть оружием. Очень скоро он стал ее одолевать. В эту минуту Брендон О’Брайан, может быть, впервые от души возблагодарил Господа за то, что родился мужчиной и при равных прочих перевес на его стороне. Наконец, заломив ей руки, Брендон дотянулся до пистолета. Но силы одной руки не хватило — Трини вывернулась и, выдрав ему ногтями кусок кожи на лице, отскочила в сторону.
Теперь роли поменялись: он целился в нее.
— Ты не выстрелишь, ублюдок! — заорала Трини, прижимаясь к стене. — Не посмеешь! У меня дети! Дети!
— Поэтому можно убивать чужих?
— Я не виновата: малявка и так одним глазом смотрела в могилу!
Брендон сразу представил застывшее личико Аманды, инеем припорошенные реснички и… спустил курок.
Трини покачнулась и рухнула на пол. Грохот ее падения до боли вдавил барабанные перепонки Брендона.
Он медленно опустил руку. Отдача от выстрела тяжестью отозвалась в плече, по которому до этого пришелся удар металлической банки. По расцарапанной щеке струйками текла кровь.
Брендон стоял, оглушенный несовместимостью охвативших его чувств.
Ужас и удовлетворение…
Он только что убил человека… Женщину. Хладнокровно, в здравом уме и памяти.
Ужас от содеянного и удовлетворение от сознания выполненного долга. Два этих чувства схлестнулись в нем, сжимая душу. Ведь то, что он сейчас совершил, — это же чистой воды месть! Но Брендон понимал, что месть эта и есть утверждение Высшей Справедливости и что она праведнее самого легитимного
[36] суда и убийства по приговору.
Не было в нем сейчас ни следа жалости или раскаяния — ничего!
«В точности, как у Стивена когда-то… — подумал Брендон. — Теперь мы, наконец, сравнялись: так же как и он, я побывал на краю смерти и… убил…»
«…Убить легко… труднее то, что до этого и что после… а убить… легко…» — слова эти он слышал давным-давно от своего друга.
Только теперь Брендон по-настоящему осознал их смысл.
«Так что же я чувствовал, о чем думал в ту минуту?» — спросил он себя.
Да ни о чем. Просто действовал. Без сомнений, без дрожи в руках. Будто шел к заданной цели.
«Предначертание судьбы… Я его исполнил», — мысли эти шквалом пронеслись в голове и схлынули разом. Осталась лишь одна: «Я не тот, что прежде… Теперь я — человек, убивший другого человека…»
Во дворе уже выла полицейская сирена. А Брендон все стоял над телом Трини с пистолетом в руке.
Но вот кто-то взял его за плечи. Брендон вздрогнул и поднял голову — перед ним был Тим.
— Все в порядке, папа! Успокойся! Это самооборона. Все в порядке, — повторял тот, забирая у отца пистолет.
Потом Брендон понял, что уже сидит на стуле. Вокруг него хлопочут, суетятся. Тим стоит рядом со стаканом, просит выпить воды.
