На востоке же, в том направлении, куда держал курс корабль, небо наливалось тяжелым свинцом. И — ни единого проблеска света Джек вздохнул — и нащупал на груди защитную руну. До сих пор она себя оправдывала Во всяком случае, их с Люси не убили и даже не заперли в одной из темных пиктских крепостей. Да, конечно, ему самому приходится куда как несладко, да и Люси балансирует на грани безумия… но ведь руна обещала только жизнь — о счастье речи, вроде бы, не было…
Глава 14
Заплутавшая птица
Море без конца и края внушало Джеку смутный ужас. С каждым днем его дом оказывался всё дальше и дальше за нехоженой водной пустыней. Даже если бы — с помощью магии — мальчик сумел завладеть кораблем, он всё равно не смог бы управиться с веслами или поставить парус А еще он никогда не отыскал бы дорогу назад.
Джек чувствовал себя совершенно беспомощным, точно жук на плывущем листке. Ведь утопить этот листок способно что угодно. Или из пучины, чего доброго, поднимется морской змей — и проглотит корабль. Олаф клялся, что видал такого змея по пути от родных берегов.
Люси уныло глядела на бескрайние тускло-серые просторы.
— Хочу туда, где деревья, — пожаловалась она — Сколько же можно плыть!
— Вот и я о том же, — кивнул Джек. Морская болезнь, одолевавшая его в первые дни пути, возвратилась снова. Судно раскачивало так, что желудок выворачивался наизнанку. Если корабль не шел прямо против волны, то кренился на сторону, и тогда скопившаяся на дне вода окатывала ноги. Только теперь Джек понял, почему башмаки скандинавов так гнусно воняют.
Поначалу ветер дул несильный, но достаточно ровный, чтобы надувать паруса. Воины слонялись туда-сюда без дела или играли в игру под названием «Волки и овцы»: передвигали колышки по доске с семью рядами дырочек. Колышек в середине — это волк. Вокруг него — стадо из тринадцати овец. Овцы пытались, окружив волка, загнать его в ловушку, а волк пытался овец съесть. Игра была интересная; Джек с любопытством наблюдал за ней, когда его не тошнило.
А ветер между тем крепчал. Гребни волн побелели от пены. Ох, нет, только не это! Неужто опять шторм, ужасался про себя мальчик. Мачта зловеще скрипела; Олаф отдал приказ убавить парусов. Воины снова взялись за весла.
— Ну что ж, самое время пустить в ход твои умения, — пророкотал великан где-то над Джековой головой.
Мальчик отлично понимал, чего Олафу надобно. От барда ждут, чтобы он успокоил волны — а он понятия не имеет, как это сделать. Ведь на самом-то деле он вовсе никакой не бард, чего бы он там ни умудрился внушить простодушному Олафу…
Страхолюдный викинг нависал над Джеком словно гора. Всё в нем — от вонючих башмаков и кряжистых, точно древесные стволы, ног до льдисто-синих глаз под одной-единственной кустистой бровью — предвещало погибель. Джек понимал необходимо что-то делать, и побыстрее.
— Мне нужна полная тишина, — потребовал он, внутренне содрогнувшись от собственной удали.
— Эй вы, оболтусы, а ну заткнитесь! — рявкнул Олаф на команду. — Услышу хоть слово — своими руками отправлю ублюдка в чертоги Эгира. Еще что-нибудь? — повернулся он к Джеку.
Пусть Люси уведут на другой конец корабля. Дайте ей сластей или еще чего-нибудь, лишь бы молчала. Она слишком маленькая, чтобы понять, что происходит. Но если Торгиль ее хоть пальцем тронет, никакой магии не будет.
— Справедливо, — кивнул Олаф.
Между тем ветер всё набирал силу. Волны едва не перехлестывали через борт. Двое воинов бросили весла и принялись вычерпывать воду.
«А я ведь только и умею, что туман нагонять, и ничего больше, — в отчаянии думал Джек. — Но что с этого толку? И потом, как мне прикажете делать это здесь, не видя ни земли, ни деревьев?!» И тут, словно на ухо ему зашептал некий голос, Джек вспомнил слова Барда: «Я рассказывал тебе о том, как жизненная сила потоками течет глубоко под землей. Это она питает дремучие леса и благоуханное луговое разнотравье. Это она пробуждает к жизни цветы и выманивает из коконов бабочек, что сами подобны цветам. Олени не просто щиплют травку — они следуют вдоль ее русла. Барсуки и кроты строят над этими незримыми реками свои дома. Жизненная сила направляет даже полет крачек над морем. Всё в мире покорно ей — только не люди».
Над морем! Если птицы способны почувствовать жизненную силу в воздухе, он, Джек, сумеет воззвать к ней и с корабля! Мальчик закрыл глаза и мысленно ощупал безграничный морской простор. Вдохнул бодрящий запах ветра. Услышал — да, именно услышал! — стоны китов, что плывут своими путями над бездной. Направил луч разума туда, где мерк свет, и далеко внизу отыскал источник огня. «Приди, — взывал он. — Приди ко мне. Завесь воздух своими серыми покрывалами. Сведи воедино море и небо».
Солнце померкло. Ветер спал — он ли обходит Джека стороной, или это Джек его минует? В легкие хлынула промозглая сырость. Одежда пропиталась водой — но водой чистой, а не стоялой, с днища. Спустя какое-то время мальчик открыл глаза и увидел, что Олаф — возможно ли такое?! — явно напуган.
Густой туман накрыл море своим плащом; корабль мягко покачивался на воде. Ну конечно же! Тумана одновременно с ветром не бывает! Сам того не ведая, Джек придумал единственный возможный способ успокоить волны. «Получилось! — ликующе подумал он. — Я — настоящий бард!»
Но тут мальчик вспомнил, что произошло, когда он перестал вызывать туман — там, на римской дороге. Поднявшийся ветер разогнал облака — тут-то пираты их с Люси и обнаружили.
Джек снова зажмурился. Потянулся к жизненной силе — и ощутил ее повсюду. Она струилась в потаенных течениях глубоко внизу, увлекая за собою стайки светящихся в темноте созданий. Джек в жизни не видел ничего подобного — и сам не знал, почему вдруг видит их теперь. Он чувствовал, как у самой поверхности мельтешит стайка крохотных рыбешек — стремительных, словно ртуть. Чувствовал, как ворон летит себе куда-то над непроглядной пеленой тумана. Солнце глянцево отсвечивало на его черных перьях.
Ворон?! Что делает обитатель суши так далеко от берега? Насколько Джек знал, плавать вороны не умеют. Это вам не чайки. Он вспомнил, как однажды на запруде у заднего двора нашел утонувшего ворона. Его собраться расселись на ветвях деревьев, каркая и щелкая клювами, точно на похоронах. Их поведение так поразило Джека, что он залез в воду, достал беднягу и положил на камень — обсохнуть под солнышком; отчего-то ему казалось, что птице лучше покоиться под безоблачным небом. И всё это время прочие вороны сидели в ветвях, каркали и переступали с ноги на ногу, точно кланялись.
Птицу, что летит над туманом, видимо, унесло бурей. Джек чувствовал, как она измучена. Крылья ноют. Дышит с трудом. Силы на исходе. «Спускайся вниз, — мысленно позвал ее Джек. — Спускайся ко мне». Он сам не знал, зачем это делает — и услышит ли ею птица. Да он ни себя, ни Люси не в состоянии защитить, не говоря уже об усталом вороне. Но разве можно допустить, чтобы бедолага упал в море? Нет!
«Иди ко мне, иди ко мне», — звал мальчик. Ворон словно заколебался в нерешительности, а затем сложил крылья и камнем рухнул в туман. Джек чувствовал: птица в панике. «Всё в порядке. Я спасу тебя. Лети ко мне». Ворон описал круг, постепенно снижаясь. Он летел вслепую. Он открыл клюв, чтобы каркнуть…
