— Ты мне этого не говорил, Олаф, — встревожился Руна.
— Женские бредни, — великан пожал плечами.
— Сдается мне, кто-кто, а Хейди попусту не болтает…
— Слушай меня внимательно, мой старый друг. Те, кто живет в тепле и холе, всегда всего боятся. Но ты-то знаешь: мы, воины, рождены для опасностей. Наши души гонят нас в море, зовут плыть под парусом по соленым волнам. Наше счастье — в том, чтобы рискнуть всем, что у нас есть, в каком-нибудь приключении, а если мы выживем, так тем слаще покажется нам возвращение домой. А погибель в свой срок настигнет всех и каждого. Наш единственный выбор — встретить смерть храбро. Она всё равно придет, что бы мы ни делали.
Глаза Руны сияли.
— Ты заслуживаешь самой лучшей песни, что только в силах сложить скальд.
— Правда? — обрадовался Олаф.
— Ты заслуживаешь хорошего пинка в заадницу, — закричала Хейди — И кто только вбил мужчинам в головы подобную ерунду?! Поочему ты словно нарочно на рожон лезешь, вместо того чтобы переждаать денек и сразиться как-нибудь в другой рааз?
Но никто к ней не прислушался — кроме Джека
* * *
Вечер выдался безоблачным и теплым. Над полями беспокойным облаком реяли пчелы, тягловые лошади переминались с ноги на ногу вдоль изгороди. Даже Облачногривый, более сдержанный, нежели прочие, приветственно заржал вслед идущим. Возглавлял отряд Олаф с Люси на руках. За ним шел Скакки. Дальше — Дотти и Лотти, Руна, Торгиль и Джек. А позади поскрипывала телега, на которой везли Золотую Щетину. Тащили телегу волы, а по бокам брели Толстоног, Грязные Штаны и Болван — пусть в затрапезном платье, зато чистые. Свиное Рыло остался дома залечивать пострадавшую ногу:
Золотая Щетина отьел от нее добрый кус.
* * *
Они поднимались в гору всё выше и выше, минуя сосновые леса и поля. В зарослях дикого чеснока резвились лемминги
[4]
, лоси при виде людей настороженно отходили подальше, пытаясь спрятаться за куртинками морошки и клюквы. Сокол на мгновение завис в воздухе — а потом, камнем рухнув вниз, выхватил из травы пищащего грызуна. Джек подошел к телеге поздороваться с Золотой Щетиной.
— Что, славный нынче денек, да, свинка? — шепнул он, и кабан приветливо хрюкнул в ответ.
— Ты смотри, не очень-то к нему привязывайся, — предостерег Болван. — Он предназначен в жертву Фрейе.
— В жертву?!
— Ну, этакое чудище не ради красивых глаз держат, — пояснил Грязные Штаны. Рабы, с тех пор, как поняли, что Джек отравлять им жизнь не намерен, держались с ним вполне дружелюбно.
— А я думал, он для того, чтобы… ну… сами знаете… чтобы маленьких поросят делать…
— Да, тут уж он расстарался бы на славу, — заржал Болван.
— Он же не обычный кабан, — объяснил Толстоног. — Кабаны и без того злые, а этот пришел из-за моря вместе с ётунами. Он один такой. Когда его ловили, он убил одного из охотников, и двух мальчишек-свинарей сожрал.
«Вот поэтому вы меня к нему и залучили», — подумал про себя Джек, но вслух этого, естественно, не сказал.
— Его просто забьют на мясо, да? Ведь ничего хуже этого с ним не сделают?
— Еще как сделают! Сделают кое-что гораздо, гораздо хуже, — отозвался Грязные Штаны. — Его бросят в Топь Фрейи, вместе с повозкой и всем прочим И его ме-едленно засосет. Иногда это длится часами, и жертва понимает, что происходит. Свиньи, они жуть какие умные.
— Но ведь это… это ужасно!
— Ничего другого он и не заслуживает, людоед поганый! — буркнул Болван. — Жаль, Свиное Рыло этого не увидит.
Джек пошел рядом с телегой, вполголоса напевая кабану: ему не хотелось привлекать внимания Торгиль. Он пел об Островах Блаженных, где снега не бывает, а воздух всегда благоуханен и чист, и воды прозрачны как небеса. Золотая Щетина вроде бы всё понимал и тихонько подхрюкивал.
Наконец они вышли на открытое место. Торгиль тотчас же убежала к королевским волкодавам. Мыс под названием Скальный Клык выдавался далеко в залив, а чертог Ивара возвышался в самом дальнем его конце. В сравнении с ним все окрестные постройки казались жалкими карликами — в том числе и усадьба Олафа Однобрового. Горбатая кровля чертога протянулась по меньшей мере вдвое дальше, и с каждой стороны ее поддерживали по меньшей мере две дюжины колонн. Однако при всём при этом строение смотрелось на диво уродливо. Джеку оно напомнило гигантскую древесную вошь с колоннами вместо лапок. Над десятком кострищ, разложенных во дворе, курился дым.
Прочие гости приветственно завопили — Свен Мстительный, и Эгиль Длинное Копье, и незнакомец по имени Древесная Нога. Фигурой он походил на пивной бочонок; широкую грудь его закрывала курчавая рыжая борода, но самой примечательной его чертой была левая нога. Нижнюю часть ноги заменяла искусно вырезанная деревянная подпорка. Украшали ее те же прихотливые узоры, что и балки в усадьбе Олафа.
— ХА! ХА! ХА! — взревел Древесная Нога, ковыляя навстречу прибывшим — ВИЖУ, РЫБЫ ОСТАЛИСЬ НИ С ЧЕМ! — И он смачно хлопнул Олафа по плечу.
— Как нога-то? — полюбопытствовал великан.
— ЛУЧШЕ НЕ БЫВАЕТ: ТЫ МАСТЕР ЧТО НАДО!
Древесная Нога, по всей видимости, был так же глух, как Эрик Красавчик, так что, когда подоспел последний, Джеку пришлось зажимать уши.
— А что сталось с его ногой? — спросил мальчик Руну, когда они отошли на приличное расстояние.
— Тролль оттяпал, — прошелестел Руна. — Тот самый, что пытался отъесть ногу у Эрика Красавчика…
Между тем гости всё прибывали и прибывали. Они толпились вокруг кострищ, жадно вдыхая аромат жареной свинины, лососины, гусятины и оленины. Руна ударил по струнам арфы; люди подошли ближе, затянули песню. Сборище было вполне себе веселое, однако Джек непроизвольно отметил, что в чертог Ивара Бескостного никто не входит. Внутри, как Джек мог видеть сквозь массивную распахнутую дверь, царил непривычный полумрак. В жилищах скандинавов окон не водилось — их освещало пламя очагов. Внутри чертога Ивара очаг протянулся длинный, но пламя словно таяло в воздухе: окружающая тьма была настолько густой, что даже огню пробиться сквозь нее удавалось с трудом.
Поскольку лето стояло в разгаре, солнце садилось медленно, но вот наконец оно скрылось за горизонтом, и мир укутали сумерки. Заснеженные горы далеко на севере полыхали красноватым отблеском. «Ётунхейм, — подумал про себя Джек. — Дом тех жутких существ, что откусывают людям ноги» Алые разводы растеклись по небу — и земля приобрела оттенок засохшей крови.
— А не войти ли нам внутрь? — предложил Олаф Однобровый.
Глава 23
Триумф Олафа
С приходом вечера чертог Ивара изнутри уже не выглядел столь зловеще. В самом центре главного зала в длинной яме полыхал огонь, тут и там горели каменные светильники, наполненные рыбьим жиром. Воздуха это, впрочем, не улучшало: по залу разливался отчетливый кисловатый запах. Вдоль стен темнела глубокая борозда: узкие, зато надежно защищенные спальные места. А ведь наверняка Скальный Клык, ежели докопаться до камня, — штука холодная. Джек подумал, что спать в этакой канаве — всё равно что лежать в могиле…
