Смертоносная тьма расступилась. Джек открыл глаза: всё его тело было покрыто кристалликами льда Миг — и кристаллики растаяли, точно и не бывало.
— Я подожду до праздника сбора урожая, — промолвила Фрит. — У вас достаточно времени, чтобы добраться до Ётунхейма, отыскать источник Мимира и вернуться. Если вы задержитесь в пути — ну, или сбежите, поджав хвосты, — я посажу Люси в священную повозку и сама швырну ее в Топь Фрейи.
«Это я во всем виноват. Я и только я! — корил себя Джек, понуро бредя обратно через лес — Бард утратил рассудок только потому, что отдал мне охранную руну. Я допустил, чтобы Люси похитили викинги; я всё напутал с магией, восхваляя Фрит. Если бы я не освободил Золотую Щетину, Люси не назначили бы в жертву. А теперь вот из-за меня все отправятся на это дурацкое приключение в страну, где людям ноги откусывают. Да мне в жизни не отыскать этот источник! А если и отыщу, то просто-напросто свалюсь в него и утону».
Над головами пронеслась тень и спикировала на плечо к Джеку. Когти у Отважного Сердца были острее некуда.
— Ой! А ну, брысь отсюда! — крикнул Джек.
Ворон порхнул к ближайшему кусту. Олаф, Руна и Торгиль замедлили шаг.
— Похоже, парень и впрямь колдовством балуется, — буркнул великан.
— А я что тебе говорила?! — тут же взвилась Торгиль.
— Чушь! Он просто разговаривает с животными, — прошелестел Руна. Старик долго и много разглагольствовал при дворе Ивара, и теперь голос его звучал едва слышно. Он выговорил вознаграждение участникам похода, ежели те вернутся из Ётунхейма с победой На его стороне был закон — и поддержка жрецов Одина и Фрейи. Долг короля — воздавать героям по достоинству.
Если Джек преуспеет, настаивал Руна, то брату с сестрой следует вернуть свободу. И отвезти их обратно домой.
«Если ты хочешь, чтобы Джек и впрямь вернулся, так жизнь раба — приманка не самая соблазнительная», — объяснял старик. Королеве это отнюдь не понравилось, но она, разумеется, взять не могла в толк, с какой стати человеку рисковать жизнью из-за кого-то другого. Обещание награды — «подкупа», как она изволила выразиться — звучало для нее гораздо убедительнее.
— Я слыхал, драконья кровь наделяет даром понимать язык зверей и птиц, — прошептал Руна.
— И я это слышал, — подтвердил Олаф. — Драконий Язык рассказывал про одного героя по имени Си- гурд: однажды он сразил дракона и уже убирал меч в ножны, как вдруг случайно порезался и сунул палец в рот. А на пальце еще оставалась драконья кровь. И Сигурд тотчас же понял, о чём толкует промеж себя пара жаворонков.
— Я помню эту историю. Никто и никогда не обвинял Сигурда в колдовстве, — подтвердил Руна.
— Только ни одному грязному рабу в жизни не доводилось сразить дракона. — буркнула Торгиль, как только все вновь стронулись с места.
Дотти и Лотти при виде Олафа облегченно заохали, бросились к мужу и, рыдая, повисли у него на шее. Даже Хейди звонко чмокнула его в губы.
— Бестолковщина ты моя ненаглядная! Хищные волки остались ни с чем!
Однако, едва жены услышали про поход, радости у них заметно поубавилось.
— Да ты ж только что из набега, — причитала Лотти. — Зачем тебе еще и к троллям-то идти?
— Так повелел король, — промолвил Олаф, усаживая Лотти на одно колено, а Дотти — на другое. — Нам нужно отыскать источник Мимира, чтобы Джек смог исцелить королеву.
— Да кому надо ее исцелять-то? — надула губки Дотти.
— Оошшшень хороооший вопрос, — подхватила Хейди.
— Если мы этого не сделаем, малышку Люси принесут в жертву Фрейе. — Олаф принялся подбрасывать младших жен на коленях, вроде как с детьми в «лошадки» играют. Жены радостно повизгивали и требовали: «Еще, еще!»
— Это будет великий поход! — заявила Торгиль. Глаза ее радостно сияли. — Мы сразимся с троллями, гоблинами и людоедами Мы разорим гномьи кузни и добудем их золото. А если очень повезет, то я погибну в битве, стяжав себе немалую славу.
— Какая же ты дуурочка, — вздохнула Хейди.
А Джек вкусит меда поэзии из источника Мимира — прошелестел Руна — Я всю жизнь об этом мечтал.
Вот уж от кого не ждала подобной дурости, так это от тебя. Хейди воздела руки и вернулась к недоконченному полотну. Под углом к стене стоял громадный ткацкий станок: нити основы туго натягивались благодаря привязанным камушкам, а нити утка продевались вручную и уплотнялись с помощью длинной пластинки из китового уса. Полотно Хейди ткала роскошное: в красно-желто-синюю клетку, и куда более тонкое, нежели выходило из-под рук матери.
«Милая мама», — грустно подумал Джек. А ведь он даже не знает, выжила ли она, — равно как и все прочие. Его путь домой лежит через Ётунхейм, где кишмя кишат гоблины и людоеды — что овцы на отцовском пастбище Ему вовеки не дойти до источника. Нечего и надеяться!
Глава 25
Ётунхейм
Олаф приказал вытащить свой длинный узкий корабль на берег и споро взялся за дело. Первым делом он законопатил швы шерстью и волосом Затем очистил дно от ракушек и проверил все снасти, не перетерлись ли. Дотти и Лотти залатали дыры в парусе. Скакки и Хейди позаботились о съестных припасах. Джек путался под ногами и помогал кому и в чём только можно.
Много воинов Олафу не требовалось — ведь отправлялись они не в набег. Плыть вызвались шестеро, включая Свена Мстительного, Эрика Красавчика и Эрика Безрассудного. К концу недели всё было готово. В гавани толпились провожающие, желая мореходам счастливого пути; рыбаки на небольших суденышках ободряюще кричали им вслед. Не успела пристань скрыться из виду, как на палубу с громким карканьем опустился Отважное Сердце.
— Да не собирался я тебя бросать, — объяснил ему Джек. — Я просто подумал, что для тебя этот поход слишком опасен. Нас поджидают тролли, людоеды и прочие ужасные чудовища. Птице там не место.
В ответ ворон демонстративно повернулся к нему задом и нагадил на палубу.
— Перестал бы ты с ним разговаривать. А то у меня прям мороз по коже, — проворчал Свен Мстительный.
Торгиль, заняв свое место у кормила, направила корабль в открытое море. По земле до Ётунхейма было не добраться; вот разве что последнюю часть пути им предстояло преодолеть посуху. Олаф уверял, что дорога напрямую через горы для смертных слишком опасна.
— Море Троллей, — прошептал Джек, когда за бортом заклубилось серо-зеленое марево.
— Сейчас оно наше, — усмехнулся Олаф. — Было ихним, когда его покрывал лед. Ётуны не любят глубокой воды, равно как и солнечного света. Они созданы для зимы и льдов. Недаром их называют инеистыми великанами…
— Ах, так вот кто такие инеистые великаны! — удивился Джек. — Бард рассказывал мне, что они подстерегают неосторожных путников и, дохнув туманом, лишают их воли. Бард говорил, и думать нельзя о том, чтобы зимней ночью прилечь отдохнуть под открытым небом, как бы в сон ни тянуло. Инеистые великаны усыпят тебя, и ты замерзнешь до смерти.
