Джеку ужасно хотелось прилечь, но сидеть и дразнить тем самым Торгиль было куда приятнее. Он помотал головой из стороны в сторону, проверяя, крутится ли Голова кружилась, и не слабо.
— А что это были за листья на лугу?
— Росянки Они ловят и едят насекомых.
— Растения — и едят что-то живое?!
— Росянки — те еще подлянки. Эгей, да это же почти стихи! Может, из меня со временем скальд получится? В нашем мире росянки совсем крохотные, но в Ётунхейме…
— Знаю, знаю. Здесь всё страшнее, — подхватил Джек.
— Пожалуй, останемся-ка мы здесь на денек. Отдохнем как следует. Я тут углядел одно местечко в скалах, там легко держать оборону, ежели что… — Олаф встал и отправился собирать дрова для костра.
— Это рабья работа, — крикнула Торгиль ему вслед, Олаф пропустил слова девочки мимо ушей. Джек внимательно пригляделся к деревьям вокруг поляны. То были гигантские ели: они тянулись к самому небу, всё выше и выше, иголки у них были темно-зеленые, а стволы такие темные, что казались почти черными. И надо ли говорить, что тени у корней лежали ничуть не менее мрачные. «Знать бы, кто там живет?» — подумал Джек. Он слышал всё тот же странный ропот — шепот не шепот, шелест не шелест, — что уловил еще на корабле. Мальчуган навострил уши, пытаясь понять, что это за звук. Или, может, голоса?
Джек встал и отправился вдогонку Олафу.
— Не оставляй Торгиль одну, — велел великан. — Она беспомощнее тебя.
— Еще чего! — негодующе завопила Торгиль.
Спустя какое-то время Олаф отнес ее к тому месту в скалах, где надумал расположиться на ночлег. Эта неглубокая пещерка — великан тщательно ее обследовал — сулила надежное укрытие. Снаружи тех, кто в ней, было не видать, а упавшее дерево отлично маскировало вход. При помощи обломка кварца и собственного ножа Олаф высек искру и развел костерок. Путешественники наскоро перекусили вяленой рыбой и хлебом, который приходилось не столько откусывать, сколько глодать и грызть. К тому времени, как Джек покончил со своей порцией, челюсти у него ныли немилосердно.
Подкрепившись, Торгиль заметно ожила. И вернулась к былой привычке гонять и шпынять Джека, пока Олаф не велел ей попридержать язык.
— Мы — в походе. То есть мы все равны.
— Включая этого чародейского прихвостня? — Девчонка ткнула пальцем в сторону Отважного Сердца.
— Не знаю, что за роль предстоит сыграть этому ворону, но Руна посчитал, что птица для нас зачем-то важна. И для меня этого более чем достаточно… — Великан вытянул ноги, пытаясь устроиться поудобнее. Потолок пещеры нависал так низко, что встать он не мог, хотя для Джека с Торгиль места было в самый раз. Стояла середина лета, так что темнело поздно и ненадолго.
«Пожалуй, оно и к лучшему, — подумал Джек. — Кто знает, что за твари рыщут тут под покровом ночи?» Он подумал о волках и медведях, а потом о существах еще более страшных, из рассказов отца: о василисках, мантикорах и драконах. Интересно, а драконенок — он большой? А как насчет его мамочки?
— Скверное начало у нашего приключения, да? — спросил он у Олафа.
— С приключениями всегда так: что-то идет хорошо, а что-то не очень, — пророкотал великан. — Главное — никогда не сдаваться, даже если падаешь с утеса. До земли путь неблизкий; мало ли что может случиться, пока летишь…
— Или, например, можно героически умереть и попасть в Вальхаллу, — подхватила Торгиль.
— Вечно ты о смерти да о смерти, — фыркнул Джек. — А жить-то тебе чем не нравится? Как бы то ни было, судя по рассказам Руны, воительницам в Вальхалле не очень-то и весело. Они там прислуживают воинам за столом..
— А ну, немедленно возьми свои слова обратно! — заорала Торгиль. — Это неправда! Валькирии — возлюбленные Одина!
— А по мне так просто возомнившие о себе служанки.
Торгиль завизжала и бросилась на него с кулаками. Но она была совсем слабенькой, впрочем, Джек — тоже.
В конце концов оба растянулись на полу, крепко вцепившись друг в друга и жадно хватая ртами воздух.
— В жизни не видывал более жалкой драки, — заметил Олаф.
Спать улеглись еще до заката. Все трое положили рядом с собой ножи, а Олаф натянул перед входом веревку, на случай, если нежданные гости пожалуют. За несколько кратких часов темноты Джек проснулся только раз. Шорх… гиорх… гиорх… — шелестели деревья снаружи, хотя ветра не было.
— Отличное утро для приключений! — промолвил Олаф, выглядывая из пещеры. — Я чую лед.
Джек выполз наружу и понюхал воздух: свежий, чистый и бодрящий Отважное Сердце гонял по дереву черную белку: та кругами носилась вокруг ствола, а ворон клевал ее в хвост, пока белка не нырнула в дупло. Отважное Сердце распушил перья и пустил трель.
— Точно, утро — самое оно, — согласился Джек. — А Торгиль где?
Воительница лежала, свернувшись калачиком, у костра. Она с ненавистью зыркнула на Олафа с Джеком — вставать девочка явно не спешила.
— Мы пойдем промыслим какой-никакой еды, — предложил Олаф, — а ты пока разведи огонь.
Он вскинул на спину лук и колчан со стрелами и размашисто зашагал в сторону леса. Джек поспешил следом, радуясь возможности убраться подальше от строптивой девчонки. Если она назовет его рабом еще хоть раз, он ей задаст!
В утреннем свете лес выглядел вполне приветливо. Солнечные лучи струились меж деревьев, высвечивая усыпанный золотистыми цветами мох, пурпурные фиалки и пятнисто-розовые орхидеи. Было там немало других растений, Джеку незнакомых. Гигантские бабочки — по-настоящему гигантские! — перелетали с цветка на цветок.
— А эти часом», э-э-э». не опасны? — поинтересовался Джек.
Ну, об осторожности в здешних краях забывать никогда не след, но сдается мне, этот лес — место относительно мирное, — отозвался Олаф. — В защищенной долине теплее, чем в других областях Ётунхейма. А дальше начнутся скалы и лед, так: что будем наслаждаться жизнью, пока можно.
Они дошли до нагромождения упавших стволов, заросших густым подлеском Внезапно раздался пронзительный, жалобный вскрик, затем — «бук-бутс-бутс» и шорох — словно кто-то удирал во все лопатки. Джек от неожиданности чуть на дерево не налетел.
— Слыхал? — шепнул Олаф. — Это тетерев. В здешних лесах их полно.
«Ах, тетерев.»» — подумал Джек, пытаясь унять неистово бьющееся сердце. Всего лишь птица. Размером не больше курицы. Ётунхеймской курицы, конечно, уточнил он мгновение спустя. Тетерев с громким стрекотом взвился в воздух: пташка оказалась добрых трех футов в длину, а размах крыльев — в дурном сне не привидится. Олаф ловко сбил тетерева стрелой и, взвалив добычу Джеку на плечи, двинулся дальше. Тетерев весил никак не меньше ягненка. Когти его цеплялись за рабский ошейник и больно впивались в шею, но остановиться мальчик не смел Олаф размашисто шагал вперед, и Джек решил про себя, что царапина-другая куда лучше, чем отстать и заблудиться.
