В России Сергей Эйзенштейн уже увековечил революцию в таких мощных картинах, как «Стачка» и «Броненосец “Потемкин”». Его захватывающие фильмы на стыке искусства и пропаганды сильнейшим образом повлияли на берлинских коллег-коммунистов. Немецкие документалисты, в число которых входил Карл Юнгханс, не заставили себя долго ждать и уже в 1928-м представили на суд публики собственные картины, снятые в монтажном стиле и воспевающие Ленина и революцию.
После смерти Ленина Набоков не стал теплее относиться к коммунистам; что касается Веры, то она ненавидела по-прежнему. Поэтому чета Набоковых вряд ли одобрила выбор Вериной сестры, узнав, что общительная модница Соня завязала отношения с Юнгхансом, режиссером-коммунистом, который был старше ее больше чем на десять лет. О романе Сони и Карла Юнгханса поползли слухи, и уже в 1930 году их отношения стали достоянием гласности, вероятно, к особенной досаде Веры.
Набоков, любивший подпитывать вымысел реальными событиями, сочиняет роман об эгоистичной и меркантильной женщине, которая мечтает стать актрисой, и женатом немце средних лет, чью жизнь она разрушает. Написанная в расчете на экранизацию «Камера обскура» стала первой книгой Набокова о сексуально притягательной юной женщине и морально небезупречном взрослом мужчине, бессильном перед искушением плоти.
7
Вериной сестре Соне суждено было вскоре покинуть Берлин. В 1931 году она, оставив Юнгханса и работу в парфюмерной компании, перебралась в Париж, чтобы начать жизнь с чистого листа.
Через год туда же устремился и Набоков. Он планировал устроить публичные чтения, чтобы оценить свою популярность и шансы прожить за ее счет во французской столице. Остановившись на первых порах у двоюродного брата Николая, который сочинял музыку для балета, Набоков каждый день ходил к Илье Фондаминскому, где собирались все видные литературные и политические фигуры эмиграции. В середине ноября Набоков съехал от Николая к Фондаминским – хозяева так восхищались его талантом, что терпели дым его сигарет.
Перед чтениями все, кто был причастен к парижскому дебюту Набокова, собрались, чтобы совместными усилиями принарядить автора. Смокинг, одолженный тенишевским однокашником, оказался коротковат, и чтобы скрыть высовывающиеся манжеты также одолженной сорочки, жена Фондаминского смастерила нарукавные повязки. Подтяжки пришлось позаимствовать у эсера Зензинова (у которого потом весь вечер сползали штаны). Фондаминский сделал чтениям рекламу и продал на них билеты. Набоков прочел несколько стихотворений, короткий рассказ и две первые главы романа «Отчаяние». Зрители не пожалели о потраченных деньгах.
В Париже Набоков смог наконец увидеться с братом. В 1926 году Сергей обратился в католичество – как видно, Париж по-прежнему стоил мессы, – но стиля не сменил. Более того – к прежним галстуку-бабочке, театральной трости и мантии, которыми Сергей обзавелся еще в университетские годы, добавился макияж. Говорили, что в таком виде он посещает церковные службы. Несмотря на сложные жизненные обстоятельства, общие для всех русских эмигрантов, Сергей сумел пробиться в культурную элиту города. Вместе с двоюродным братом Николаем он был вхож в круг выдающихся парижских деятелей культуры, включая создателя «Русского балета» Сергея Дягилева, романиста и начинающего режиссера Жана Кокто, поэтессу Эдит Ситуэлл и писательницу Гертруду Стайн. Кроме того, у Сергея завязались отношения с австрийцем по имени Герман Тиме, сыном страхового магната.
При встрече братья чувствовали обоюдное напряжение. При всех своих талантах Сергей не сумел добиться ничего сопоставимого с успехами Владимира, новоиспеченного литературного короля парижской эмиграции. Они и в детстве не слишком ладили, и Владимира по-прежнему смущала гомосексуальность брата, которую тот перестал скрывать. Заикание Сергея тоже мешало общению – чем важнее была тема беседы, тем мучительнее он запинался (несмотря на это, он безупречно декламировал стихи на четырех языках).
Сергей тем не менее предпринял еще одну попытку сблизиться с Владимиром, предложив поговорить о том, что их разделяет. Братья условились пообедать в ресторане, и Сергей привел с собой Германа, оказавшегося обаятельным красавцем.
В тот день Владимиру и Сергею все же удалось навести шаткий мосток через пропасть, зиявшую между ними с детства. Однако старший брат оставался верен себе: после встречи он написал Вере, что «муж» у Сергея, как ни странно, симпатичный и «совершенно не тип pederast'a». А еще сознался, что чувствовал себя несколько неловко, особенно когда к ним подошел какой-то знакомый Сергея.
Проведя пять недель в Париже, Набоков отправился в Бельгию, где состоялся еще один успешный творческий вечер. Это был триумф. В письмах к Вере Владимир предрекал, что к началу нового года они переедут во Францию.
В декабре Набоков вернулся в Берлин. На выборах, проходивших в его отсутствие, нацистская партия второй раз в году набрала больше трети голосов. Коммунистические фракции в парламенте запретили, и было очевидно, что вскоре подобная участь ждет и саму партию. Карл Юнгханс, к тому времени уже расставшийся с Соней Слоним, развелся с женой и сбежал в Москву, где продолжил снимать кино.
8
Новый роман Набокова «Отчаяние» знакомит читателя с еще одним безумцем. Только на сей раз центральный персонаж настолько же опасен, насколько гроссмейстер Лужин безобиден. Кроме того, Набоков доверил сумасшедшему герою самому поведать свою историю, показав безумие изнутри. Не первый случай для Набокова: к тому времени он закончил повесть «Соглядатай», где рассказчиком выступает свихнувшийся русский эмигрант.
В «Отчаянии» с нами говорит Герман, обрусевший немец, хозяин берлинской фирмы по производству шоколада. Во время деловой поездки в Прагу Герман встречает бродягу по имени Феликс, внешне поразительно на него похожего. У него возникает идея застраховать жизнь, предложить двойнику переодеться в его одежду и убить его, инсценировав таким образом собственную смерть. Потом Герман скроется и начнет новую жизнь. Расправа представляется ему произведением искусства; он разрабатывает и осуществляет виртуозный план, который как будто удается. Однако, совершив убийство, Герман понимает, что оставил полиции важнейшую улику. Но что хуже всего – следователи не видят сходства между ним и Феликсом. Герман сбегает во Францию, где его быстро опознают.
Исповедь сумасшедшего с неожиданным поворотом, который все ставит с ног на голову, – для немецких фильмов двадцатых годов такая канва была чуть ли не обязательной. Роман также весьма прозрачно отсылает к Достоевскому, пародируя мотив двойничества. Правда, в «Отчаянии» нет ни раскаяния в преступлении, ни явных уроков, которые можно было бы из него извлечь. Некоторые критики – в том числе Жан-Поль Сартр – позднее назовут роман второсортным.
Но никому не приходило в голову проанализировать рассыпанные по всему роману исторические свидетельства. Если собрать воедино даты, места и обрывки фактов, читателю откроется судьба рассказчика до начала романа – до того, как ему взбрело в голову, будто убийство – это путь к новой жизни. Оказывается, отец у Германа был немец, а мать русская, что по закону делало его немцем. Подростком он учился в России, в Санкт-Петербургском университете. Когда в 1914 году началась Первая мировая война, его как немецкого подданного интернировали и отправили в концентрационный лагерь на южную окраину России.
