Писать арестантам запрещалось (опасно было даже заикаться об этом), поэтому Солженицын заучивал свои произведения наизусть. Его феноменальная память поражала товарищей по заключению, один из которых потом рассказывал, как Солженицын сочинил – и запомнил – эпическую поэму вдвое длиннее Евгения Онегина. Заучивая двенадцать тысяч строк при помощи четок из высушенного хлебного мякиша, Александр определял порцию слов каждой бусине на общей ниточке, связывающей историю России и ее народа.
5
Если еще оставались эмигранты, уповавшие, что в своей следующей книге Владимир Набоков обратится к российской истории, то их ждало жестокое разочарование. В первом романе, который Набоков написал в 50-е годы, было как никогда мало русского.
В письме к Паскалю Ковичи из Viking Press Набоков резюмирует, что его новая книга – «о проблемах высоконравственного джентльмена средних лет, который очень безнравственно влюбляется в свою падчерицу, тринадцатилетнюю девочку». Эта краткая и неординарная аннотация не передает и сотой доли того, что получилось в итоге.
В книге под рабочим названием «Королевство у моря» он продемонстрирует абсолютно новый взгляд на растлителя малолетних. В новом романе Набоков сочинит саму Америку, какой она видится иностранцу, и рассмотрит категорию бессмертной любви с точки зрения педофила.
В источниках вдохновения не было недостатка. Тема, поднятая в 1939 году повестью «Волшебник», всплыла в переписке Набокова с Уилсоном, когда друзья обсуждали воспоминания одного украинца, которого погубила страсть к интимному общению с детьми. В газетах мелькали истории о девочках, которых похищали, насиловали и забирали путешествовать по Америке; на одну из таких статей Набоков прямо сослался в книге. Один преподаватель, которого Владимир знал по Стэнфорду, оказался одержим нимфетками. Кроме того, в поисках материала Набоков ездил в автобусах, подслушивая разговоры несовершеннолетних, собирал оригинальные фразы, которыми описывали различные части тела юные Митины друзья, и читал в учебниках о современных теориях сексуального развития девочек.
Набоков не хотел, чтобы книгу издавали под его именем, зная, что читатели, скорее всего, смешают рассказчика и автора. Вера соглашалась, добавляя, что от американцев этого следует ждать в первую очередь. Впрочем, ход читательской мысли несложно было предугадать, ибо Набоков охотно поощрял подобные предположения в двух англоязычных романах, которые уже увидели свет.
Писателя, которому роман «Под знаком незаконнорожденных» дался ценой «острого нервного истощения», чуть не подкосила борьба за нимфетку и ее тюремщика. В первые годы в Итаке Набоков был настолько озабочен творческими проблемами и опасениями, что развел огонь в оцинкованной бочке на заднем дворе дома и принялся бросать туда листы рукописи, пока не вмешалась Вера. Владимир неоднократно порывался уничтожить книгу, но всякий раз одумывался и возвращался к битве с материалом. В письме к Кэтрин Уайт, работавшей в редакции The New Yorker, он говорил, что роман дается ему нелегко, в постоянной борьбе с сомнениями. «Такого хитросплетения, – писал он, – еще не знала литература».
В своем законченном виде «Лолита» предлагает читателю познакомиться с Гумбертом Гумбертом, разведенным европейцем среднего возраста, сексуально неравнодушным к нимфеткам. В послевоенной Новой Англии Гумберту попадается на глаза Лолита, двенадцатилетняя девочка, которая вначале просто напоминает, а потом постепенно замещает собой его детскую любовь Аннабеллу Ли. Первопричина одержимости, Аннабелла, умерла от тифа в 1923 году, всего через четыре месяца после того, как оборвался их с Гумбертом летний роман.
Сраженный Лолитой, Гумберт Гумберт снимает комнату в доме ее матери Шарлотты, но тут выясняется, что девочка на все лето уезжает в далекий лагерь «Ку». Гумберт женится на матери, чтобы быть ближе к дочке, а через несколько недель Шарлотту сбивает машина, и Лолита оказывается полностью во власти отчима. Чтобы любопытные соседи не совали нос в его дела, Гумберт увозит падчерицу кататься по славной, ни о чем не подозревающей Америке, останавливаясь по пути в тех самых придорожных гостиницах и мотелях, которые Владимир и Вера отлично знали по собственным путешествиям.
В одной из гостиниц Гумберт подсыпает Лолите снотворного, планируя добраться до нее, пока она одурманена, но девочка вдруг просыпается, шокируя его своей развитостью. Проведя два года в роли сексуальной пленницы отчима, Лолита сбегает с таинственным поклонником, которого Гумберт потом выслеживает и убивает. Гумберт осознает, что разрушил детство Лолиты, а позднее приходит к пониманию, что любит ее такой, какая она есть, хотя она уже не нимфетка, – но это не удерживает его от попыток воссоединиться с ней и отомстить сопернику. Ожидая в камере решения суда, он поверяет бумаге историю своей любви, завещая опубликовать рукопись только после того, как его не станет.
Сделав короткий перерыв, чтобы сочинить стихотворение для рекламной кампании Burma-Shave (на плакаты оно так и не попало), Набоков вернулся к работе над «Лолитой» и закончил книгу в декабре 1953 года. Вера написала Кэтрин Уайт, поскольку Набоковы обещали, что The New Yorker увидит роман первым, но супруги понимали, что редактор вряд ли найдет книгу или хотя бы какую-то ее часть пригодной для публикации. Вера просила, чтобы Уайт никому не показывала рукопись или по крайней мере не говорила, кто ее автор.
Набоков считал «Лолиту» лучшей своей вещью на английском языке; теперь пришел черед Америки выставить ей оценку. Но учитывая подробные описания фантазий Гумберта и множество сцен, в которых они осуществлялись, Набоков не мог с уверенностью сказать даже, попадет ли когда-нибудь его шедевр в печать.
6
К тому времени, как Набоков дописал историю философствующего извращенца и растленной им девочки, Александр Солженицын успел выйти из лагеря. За годы заключения он перенес операцию по удалению раковой опухоли, принял участие в печально знаменитой Экибастузской забастовке в Казахстане и узнал, что жена Наталья с ним развелась. Теперь Александр вновь обратился к усвоенным еще в детстве христианским идеалам. За восемь лет лагерей он узнал о советской системе больше, чем за все предыдущие двадцать шесть.
В феврале 1953 года Солженицына отправили на «вечное» поселение в Казахстан. Обреченный доживать век в тысячах километрах от Москвы, он ехал на поезде вместе с другими заключенными, потом шел пешком и наконец на попутном грузовике добрался до захолустного городка Кок-Терек, куда прибыл за два дня до смерти Сталина.
В первую ночь ссыльным разрешили лечь во дворе отделения милиции. Солженицыну, однако, было не до сна. Разглядывая тени лошадей под навесом и слушая, как в теплом воздухе ревут ишаки, он не верил своему счастью. Он ходил и ходил по двору всю ночь, свободный под звездами.
7
Пока потенциальные издатели читали о ночных видениях Гумберта Гумберта («все вымаранное, изодранное, мертвое»), у Набокова уже полным ходом шел следующий роман. Оправившись от мук, в которых рождалась его нимфетка, Владимир сочинил более короткую и более простую историю, которая не должна была шокировать цензоров, и первые ее главы уже начал печатать The Ne w York e r.
