Издалека послышался жалобный стон. Он то замирал, то снова разрастался...
— Это что — кошка? — спросила Мария.
«Если да, то она не просит молока»,— подумал Матт.
В этом стоне-мяуканье слышались такой ужас и отчаяние, что волосы вставали дыбом на голове. На этот раз он все-таки схватил Марию за руку.
— Здесь проводят опыты на кошках! — вскричала девочка.— Пошли! Помогите мне спасти их!
— Давай сначала спросим разрешения,— возразил Матт.
Ему ужасно не хотелось входить в эту дверь.
— Какое разрешение?! — бушевала Мария.—Ты что, не понимаешь? Взрослые не видят в таких опытах ничего плохого. Надо унести кошек — папа мне поможет,— и врачи даже не узнают, куда они подевались.
— Они достанут других...
Звук раздавался снова и снова: у Матта от него мороз подирал по коже.
— Так всегда говорят, когда не хотят ничего делать! Не надо никому помогать! Они всегда найдут новых нелегалов, чтобы обратить в рабство, или новых бедняков, чтобы морить голодом, или новых кошек для опытов!
Мария распалялась все больше и больше.
— Давай сначала поговорим с твоим папой...— снова попытался уговорить ее Матт. ,
— Не могу больше ни секунды слушать, как мучается эта кошка! Вы идете со мной или нет? Если нет, я пойду одна!
— Я пойду,— сказал Том.
Это решило дело. Матт не мог допустить, чтобы Мария пошла с Томом и увидела те ужасы, которые он для нее приготовил, одна.
Мария стремительно зашагала по коридору, но постепенно сбавила шаг. Крики звучали все ближе и отчетливее. Матт держал девочку за руку. Рука у нее была влажная и холодная, но и у него, наверное, такая же. Звук уже не так сильно походил на кошачье мяуканье. Он вообще ни на что не походил, но в нем, несомненно, сквозила страшная боль. Он то поднимался до пронзительного визга, то затихал, переходя в жалобный стон, как будто существо, издававшее эти звуки, смертельно устало.
Дети подошли к двери. Она была закрыта, и Матт малодушно понадеялся, что заперта.
Однако заперта она не была!
Том распахнул дверь. Матт не сразу понял, что за существо лежит перед ним на кровати. Оно выкатывало глаза и беспомощно билось в ремнях, опутывавших его тело. Когда оно увидело детей, его рот широко распахнулся и из него исторгся чудовищный вопль. Оно вопило, пока в легких не кончился воздух, потом стало громко хрипеть, пока не иссякли силы, и осталось беспомощно лежать, тяжело дыша и корчась.
— Это мальчик,— прошептала Мария.
Это и вправду был мальчик. Только в первый миг Матт принял его за какого-то зверька, таким диким и страшным было его лицо, одутловатое и серое, словно плохо пропеченное тесто, с нечистой кожей и грязными рыжими волосами, торчащими во все стороны, будто колючки у ежа. Можно было подумать, что он никогда не бывал на солнце, а руки, ремнями прижатые к туловищу, были скрючены, как птичьи когти. Одет он был в некогда зеленую, а теперь перепачканную чем-то невообразимо гадким больничную пижаму. Но страшнее всего была энергия, бушующая в этом связанном теле. Существо ни на мгновение не переставало извиваться и дергаться. Казалось, у него под кожей ползают тысячи невидимых змей и от этого его руки и ноги корчатся в непрестанной битве за свободу.
— Это не мальчик,— презрительно бросил Том.— Это клон.
Матт пошатнулся, как будто его ударили в живот. Он никогда в жизни не видел других клонов. Только чувствовал на себе людскую ненависть к подобным существам. Ее он не понимал, потому что если клоны — домашние животные наподобие кошек и собак, то почему люди не любят их как своих питомцев? Он давно смирился с мыслью, что он такой же зверек, только очень умный.
Неожиданно Матт осознал, что Мария уже не держит его за руку. Она отпрянула и прижалась к Тому; тот обнял ее за плечи. Тут существо — клон — собралось с силами и издало новую серию чудовищных воплей, словно дети чем-то напугали его. Язык его вывалился изо рта, по подбородку потекла тягучая слюна.
— Чей? — едва слышно прошептала Мария.
— Макгрегора. У мужика в чем только душа держится — вся печень давно разъедена алкоголем.— Голос Тома звучал весело и беспечно.— Мама говорит, он выглядит так, будто старуха с косой приходила за ним, да забрать забыла...
«Мама,— подумал Матт.— Фелисия».
— Они собираются его...— пробормотала Мария.
— Сегодня вечером,— кивнул Том.
— Не могу на это смотреть! Это невыносимо! — заплакала Мария.— Не хочу даже думать об этом!
Том, бережно поддерживая ее под руку, повел девочку из комнаты; Матт видел, что он от всей души наслаждается происходящим.
— Оставить вас двоих наедине? — обернулся Том от дверей.
Матт с трудом оторвал взгляд от существа на кровати. Неужели он в чем-то схож с этим чудовищем? Не может быть! Существо раскрыло рот и издало еще один душераздирающий вопль, и тут Матт внезапно понял, на кого оно похоже.
Оно, конечно же, походило на мистера Макгрегора, потому что было его клоном. Но мистер Макгрегор взрослый, и различия были слишком велики. Гораздо больше... гораздо сильнее это существо напоминало... В нем явно ощущалось сходство с...
— Он похож на тебя,— сказал Матт Тому.
— Что?! Чушь! — завопил Том; злорадная ухмылка мигом слетела с его лица.
— Посмотри, Мария. У него точно такие же рыжие волосы и лопоухие уши!
Но Мария отказалась смотреть.
— Уведи меня отсюда,— простонала она, зарывшись лицом в рубашку Тома.
— Я не такой, как оно! — заорал Матт.— Раскрой глаза! Он попытался оторвать ее от Тома, но Мария завизжала.
— Не трожь меня! Даже думать об этом не хочу! Матт не помнил себя от злости.
— Ты пришла сюда, чтобы спасти кошку! Посмотри же на это! Вот кто нуждается в спасении!
— Нет, нет, нет,— всхлипывала Мария, в панике совсем потеряв голову.— Уведи меня отсюда! — стонала она.
Том поспешно повел ее по коридору. На полпути он оглянулся, и в глазах его снова сверкнул злобный победный огонек. Матт стиснул зубы, стараясь совладать с собой. Больше всего на свете ему хотелось догнать Тома и измолотить до полусмерти. Но Марии это не принесет никакой пользы. Да и ему, Матту, тоже, только лишний раз убедит окружающих, что он и в самом деле дикий зверь.
Их шаги стихли вдалеке. Матт еще немного постоял в коридоре, прислушиваясь к жалобным воплям существа на кровати. Потом закрыл дверь и побрел за ребятами.
13
Лотосовый пруд
Матту было необходимо с кем-нибудь поговорить. Надо что-то сделать, иначе от ужаса он завоет, как собака. Он не клон! Не может он быть клоном! Где-то произошла ужасная ошибка. Ему вспомнились слова, оброненные врачом: «Клоны, когда подрастают, идут вразнос». Неужели это произойдет и с ним? И он тоже кончит свои дни, привязанный к кровати, вопя во все горло?
