– Как же, да она по этой именно причине и хочет возвратиться туда, если только она может указать на какую-нибудь причину, – сказала мистрис Пойзер – Она говорит, что эти места слишком спокойны, что здесь и наесться-то можно досыта и люди недовольно несчастны. И она отправляется на будущей неделе. Я не могу отговорить ее от этого, уж как я ни пыталась. Ведь они все таковы, эти люди, имеющие кроткий вид: с ними говорить все равно что по мешку с перьями бить. Но я повторяю, это не религия быть такой упрямой, не правда ли, Адам?
Адам видел, что Дина была непокойна; он никогда не замечал прежде, чтоб она была таким образом расстроена при каком-нибудь случае, касавшемся ее лично. Желая облегчить ее, если то было возможно, он сказал, смотря с чувством:
– Нет, я не могу порицать то, что делает Дина. Я думаю, ее мысли лучше наших догадок, каковы бы они там ни были. Я был бы благодарен ей, если б она осталась среди нас; но если она считает за лучшее уйти отсюда, то я не стал бы поперечить ей в том или делать для нее разлуку трудной возражениями. Мы обязаны оказывать ей вовсе не это.
Как нередко случается, слова, имевшие целью облегчить ее, в эту минуту слишком глубоко подействовали на чувствительное сердце Дины. Слезы выступили на ее серых глазах так скоро, что она не успела скрыть их; она поспешно встала, как бы давая тем понять, что пошла надевать шляпку.
– Мама, о чем плачет Дина? – спросила Тотти. – Ведь она ее упрямая девочка.
– Ты зашла уж немного далеко, – сказал мистер Пойзер. – Мы не имеем права останавливать ее делать то, что она хочет. И ты куда бы как рассердилась на меня, если б я хоть слово сказал против того, что она делает.
– Потому что ты, очень вероятно, стал бы порицать ее без причины, – сказала мистрис Пойзер. – Но в том, что я говорю, есть основательная причина, иначе я не стала бы и говорить. Легко тут толковать тем, кто не может любить ее так, как любит ее родная тетка. А я еще так привыкла к ней! Да мне будет так же неловко, когда она уйдет от меня, как только что обстриженной овце. И как подумаешь, право, что она оставляет приход, где ее все так уважают! Мистер Ирвайн обращается с нею так, как будто с леди, несмотря на то что она методистка и в голове у нее эта прихоть – проповедование… Прости меня, Господи, если я поступаю дурно, говоря таким образом.
– Конечно, – сказал мистер Пойзер, принимая веселый вид. – Но ты не рассказала Адаму, что говорил тебе наш пастор насчет этого однажды. Наша хозяйка, Адам, говорила, что проповедование – единственный недостаток, который можно найти в Дине, а мистер Ирвайн говорит: но вы не должны порицать ее за это, мистер Пойзер; вы забываете, что у нее нет мужа, которому она могла бы проповедовать. Я готов ручаться чем угодно, что вы нередко читаете Пойзеру хорошую проповедь. Да, поддел же тебя пастор! – добавил мистер Пойзер, весело смеясь. – Я рассказал Бартлю Масси, и он также смеялся над этим.
– Да, самая пустая шутка заставляет смеяться мужчин, когда они сидят, выпучив глаза друг на друга, с трубкой в зубах, – сказала мистрис Пойзер. – Дай-ка волю Бартлю Масси, так он начнет острить за всех. Если б косарю пришлось сотворить нас, то мы все, я знаю, были бы соломой. Тотти, моя цыпочка, сходи наверх к кузине Дине, посмотри, что она делает, и поцелуй ее хорошенько.
Это поручение было назначено Тотти как средство, чтоб унять известные угрожавшие симптомы около уголков ее ротика, так как Томми, не ожидавший больше сладкого хлеба, распяливал веки указательными пальцами и поворачивал зрачки к Тотти, которая принимала это за личную обиду.
– Вы заняты теперь на славу, Адам, – сказал мистер Пойзер. – Бердж становится очень плох, при его одышке он едва ли когда-либо будет в состоянии снова разъезжать по работам.
– Да, у нас на руках теперь порядочно построек, – сказал Адам, – со всеми починками по имению и новыми домами в Треддльстоне.
– Бьюсь об заклад, что новый дом, который Бердж строит на своей собственной земле, он строит для себя и для Мери, – проговорил мистер Пойзер. – Он, вероятно, скоро оставит свое дело – я уверен в том, – и захочет, чтоб вы взяли на себя все и платили ему известную сумму в год. Не пройдет и года, как вы будете жить там, на холму, вот увидите!
– Ну, – сказал Адам, – мне было бы приятнее иметь дело на своих собственных руках, не потому, чтоб я очень заботился о приобретении побольше денег: у нас теперь их довольно и мы даже откладываем, так как нас всего двое да мать, – но мне хотелось бы распоряжаться всем по-своему, я мог бы тогда и приводить в исполнение планы, которые не могу исполнить теперь.
– Вы, кажется, очень сошлись с новым управителем? – спросил мистер Пойзер.
– Да, да, он человек довольно умный: знает толк в фермерском деле, заботится об осушении почвы, и всем этим занимается отлично. Сходите когда-нибудь в ту часть, что обращена к Стонишейру, и посмотрите, какие улучшения делаются там. Но он ничего не смыслит в постройках. Да ведь редко удастся вам найти человека, который мог бы охватить умом более одного предмета, словно мы носим наглазники, как лошади, и не можем видеть на все стороны. Но за то мистер Ирвайн знает это дело лучше большей части архитекторов. Право, что касается архитекторов, все они стараются казаться куда какими умниками, а большая часть из них не знает, где поставить камин так, чтоб он не поссорился с дверью. По моему мнению, опытный каменщик, имеющий немного вкуса, самый лучший архитектор для обыкновенных построек, и мне в десять раз приятнее надзирать за делом, когда план составлял я сам.
Мистер Пойзер слушал с внимательным участием мнение Адама о постройках, а может быть, это внушило ему мысль, что постройка его копен уж слишком долго оставалась без надзора хозяйского, потому что, когда Адам кончил говорить, мистер Пойзер встал и сказал:
– Ну, друг, я прощусь с вами теперь, я должен отправиться к своим копнам.
Адам также встал, увидев, что в комнату вошла Дина в шляпке и с небольшою корзинкой в руке.
– Я вижу, вы готовы, Дина, – сказал Адам, – в таком случае отправимся, потому что, чем скорее я буду дома, тем лучше.
– Мама, – сказала Тотти тоненьким голоском, – Дина читала молитвы и так плакала.
– Перестань, перестань! – проговорила мать. – Маленькие девочки не должны болтать.
Затем отец, сотрясаясь от тихого смеха, поставил Тотти на белый сосновый стол и требовал, чтоб она поцеловала его. Мистер и мистрис Пойзер, как вы можете заметить, не были последовательны в правилах воспитания.
– Возвращайся завтра же, если мистрис Бид не будет нуждаться в тебе, Дина, – сказала мистрис Пойзер. – Но ты знаешь, что можешь остаться, если она не здорова.
Таким образом, простившись со всеми, Дина и Адам вышли из господской фермы вместе.
L. В хижине
Адам не предложил своей руки Дине, когда они вышли на дорогу. Он еще никогда не делал этого, хотя они и часто ходили вместе: он заметил, что она никогда не ходила под руку с Сетом, и думал, что ей, может быть, была неприятна подобного рода поддержка. Таким образом, они шли отдельно, хотя и рядом, и маленькая закрытая черная шляпка совершенно скрывала от него ее лицо.
