VIII. Призвание
Дина, вставшая с своего места, когда вошли джентльмены, но продолжавшая держать простыню, которую она чинила, почтительно присела, увидев, что мистер Ирвайн смотрел на нее и приближался к ней. Он до этого времени никогда не говорил с нею, никогда не стоял с ней лицом к лицу, и ее первая мысль, когда их взоры встретились, была: «Что за миловидное лицо! Дай бог, чтоб доброе семя пало на эту почву, ибо оно принялось бы несомненно». Вероятно, оба они произвели друг на друга приятное впечатление, ибо мистер Ирвайн поклонился ей с благосклонным уважением, которое было бы совершенно уместным, если б она была достойнейшей из всех знакомых ему леди.
– Вы только проездом в этой стране, кажется? – были его первые слова, когда он сел против нее.
– Нет, сэр, я пришла сюда из Снофильда в Стонишейре. Но моя тетка была так любезна и пожелала, чтоб я отдохнула от моих тамошних занятий, потому что я захворала там, и она пригласила меня прийти и остаться с ней несколько времени.
– Ах, я помню Снофильд очень хорошо: я однажды имел случай быть там. Это – печальное, открытое место. Там строили бумагопрядильную фабрику, но уже несколько лет назад. Я полагаю, что это место порядочно изменилось благодаря занятиям, которые должна была доставить бумагопрядильня.
– Оно изменилось только в том отношении, что бумагопрядильня привела в это место людей, которые достают себе пропитание, работая на ней, и доставила большую пользу торговому народу. Я сама работаю на бумагопрядильне и имею причину быть благодарною, ибо эта работа позволяет мне существовать и еще оставляет мне излишек. Но все же место то – печальное, открытое, как говорите вы, сэр, и очень отличается от этого места.
– У вас, вероятно, живут там родственники, так что вы привязаны к тому месту, как к вашему дому?
– Прежде там жила у меня тетка. Она вырастила меня, ибо я была сиротой. Но она была взята из этого мира семь лет тому назад, и у меня, сколько я знаю, нет других родственников, кроме тетушки Пойзер, которая очень добра ко мне и хотела бы, чтоб я пришла жить сюда. Конечно, здесь хорошо, нет недостатка в хлебе; но я не вольна оставить Снофильд, куда я была принята сначала и где глубоко вросла, как маленькая травка на вершине горы.
– А, у вас, кажется, много духовных друзей и товарищей там; вы методистка… последовательница Несли, если я не ошибаюсь?
– Да, моя тетка в Снофильде принадлежала к тому обществу, и я должна быть благодарна, ибо по этому самому пользовалась многими преимуществами с моего раннего детства.
– А вы давно уже стали проповедовать?.. Ибо мне говорили, что вы проповедовали в Геслоне вчера вечером.
– Я начала проповедовать четыре года тому назад, когда мне исполнилось двадцать один год.
– В таком случае ваше общество допускает женщин проповедовать?
– Оно не запрещает этого, сэр, если у женщин есть ясное призвание к этому делу и когда их церковное служение признано обращением грешников и укреплением в вере людей Божьих. Мистрис Флечер, о которой вы, вероятно, слышали, кажется, первая стала проповедовать в обществе до своего замужества, когда она была мисс Бозанке, и мистер Бесли одобрил, что она принялась за это дело. Она обладала необыкновенным даром, и там живет теперь еще много других, которых можно назвать драгоценными помощниками ближних в деле служения Богу. Я слышала, что против этого возвышались голоса в обществе в последнее время, но я вполне уверена, что это не заслужит ни малейшего внимания. Не во власти человеческой пролагать путь духу Божью, подобно тому как люди пролагают пути для течения воды, говоря: «Теки здесь, но не теки там».
– Но не находите ли вы некоторой опасности между вашим народом… я не хочу сказать что-либо про вас в этом отношении, о, нет! я далек от этой мысли… но не находите ли вы, что иногда как мужчины, так и женщины считают себя путями духа Божьего – и совершенно ошибаются, так как посвящают себя делу, к которому они вовсе не способны, и, таким образом, возбуждают презрение к святыне?
– Без всякого сомнения, это случается иногда, ибо между нами бывали злые люди, которые старались обмануть братьев, и были также и такие, которые обманывали самих себя. Но мы не остались без наставления и наказания, при помощи которых мы налагаем узду на эти вещи. Между нами существует строгий порядок, и братья и сестры бдят над душами друг друга, подобно тем людям, которые должны отдать отчет в том. Не думайте, чтоб каждый из них шел своей дорогой и говорил: «Разве я хранитель моего брата?»
– Но расскажите мне… Если только я смею спросить вас, ибо мне было бы действительно очень интересно знать это… каким образом пришла вам первая мысль проповедовать?
– На деле-то, сэр, я вовсе не думала об этом с того времени, когда мне минуло шестнадцать лет, я стала говорить с маленькими детьми и учить их, иногда сердце мое становилось как-то обширнее, и я говорила в классе, и меня влекло молиться у изголовья больных. Но я еще не чувствовала влечения к проповеди, ибо когда я не очень побуждена к тому, то меня слишком влечет сидеть смирно и оставаться наедине – кажется, я могла бы сидеть молча весь день с мыслями о Боге, переполнявшими мою душу, подобно тому как кремни лежат, омываемые Ивовым Ручьем. Ибо мысли так велики, не правда ли, сэр? Они, кажется, лежат на нас, как глубокий поток, и они осаждают меня в такой степени, что я забываю, где нахожусь, забываю обо всем, что меня окружает, и теряюсь в мыслях, в которых не могу дать никакого отчета, ибо я не могла бы ни начать, ни кончить их словами. И это случалось со мной с того времени, как я только помню себя, но мне иногда казалось, будто речь подходила ко мне без всякой воли с моей стороны, и слова давались мне так, что они выходили как выступают слезы, потому что наши сердца полны и мы не можем помочь этому. Те времена всегда были временами великой благодати, хотя я никогда не думала, чтоб это могло случиться со мною перед собранием народа. Но, сэр, Провидение ведет нас, как маленьких детей, по пути, которого мы не знаем. Я была призвана проповедовать совершенно внезапно, и с того времени я никогда не оставалась в сомнении об обязанности, возложенной на меня.
– Но расскажите мне об обстоятельствах… как именно случилось это… Расскажите мне о том самом дне, в который вы начали проповедовать.
– Однажды в воскресенье я с братом Марловым, который был уже стар, одним из местных проповедников, шла вместе всю дорогу в Геттон-Дипс. Геттон-Дипс – деревня, где люди добывают себе пропитание, работая в свинцовых рудах, и где нет ни церкви, ни проповедника и люди живут, как овцы без пастуха. Она отдалена от Снофильда больше чем на двенадцать миль, и мы отправились в путь рано утром, так как дело было летом, и я как-то чудесно чувствовала божественную любовь, когда мы шли по холмам, где нет таких деревьев, как здесь, – вам это известно, сэр, – деревьев, из-за которых небо казалось бы меньше, где вы видите, что небеса расстилаются над вами, как палатка, и чувствуете, что вас окружают объятия Всевышнего. Но, прежде чем мы достигли Геттона, у брата Марлова сделалось головокружение, от которого он чуть не упал, ибо он работал сверх сил своих для своих лет, бдел и проповедовал и проходил множество миль, возвещая слово Божье и занимаясь тканьем холста. И когда мы достигли деревни, то все люди ждали его, ибо он назначил время и место, когда был там прежде, и те из жителей, которые хотели слышать слово жизни, собрались на месте, где избы были гуще, так что и другие могли быть привлечены на проповедь. Но он чувствовал, что не в состоянии держаться на ногах и проповедовать, и принужден был лечь в первой избе, к которой мы подошли. Таким образом, я вышла к народу, думая, что мы войдем в один из домов и что я буду читать и молиться с ними. Но когда я проходила мимо изб и увидела пожилых, дрожавших на ногах женщин в дверях и жесткие взгляды мужчин, которых взоры, казалось, вовсе не видели воскресного утра, как будто эти люди были безгласными волами, никогда не поднимавшими глаз к небу, то я почувствовала большое движение в моей душе и дрожала всем телом, будто поколебал меня сильный дух, входивший в мое слабое тело. И я пошла туда, где собралась небольшая толпа народа, и взошла на низкую стену, выстроенную со стороны зеленого холма, и говорила слова, дававшиеся мне обильно. И жители вышли все из своих изб и окружили меня, и многие из них плакали над своими грехами и с того времени вступили в связь с Богом. Так начала я проповедовать, сэр, и с тех пор я продолжала проповедовать.
