— Почему?
Я же читал, какие ходят слухи, как и мы все. И теперь бездумно их пересказываю: Максвелл долго работал на израильскую разведку, а потом стал шантажировать бывших заказчиков; Максвелл торговал с «Сияющим путем» в Перу — предлагал израильское оружие в обмен на стратегически важный кобальт; Максвелл угрожал оглаской, если израильтяне не заплатят.
Но Руперт Мёрдок уже вскочил, жмет мне руку и говорит, что рад был снова повидаться. Может, Мёрдок смущен, как и я, а может, наша беседа просто ему наскучила, потому что он уже энергично движется к выходу, а счетов большие люди не подписывают — оставляют своим помощникам. Продолжительность обеда — примерно 25 минут.
Но теперь я жалею, что этот обед не состоялся месяца на два позже, потому что к тому времени я бы мог предложить Мёрдоку гораздо более интересную версию относительно причины смерти Боба Максвелла.
* * *
Я в Лондоне, пишу о новой России и хочу познакомиться с кем-нибудь из западных дельцов, решивших поучаствовать в русской золотой лихорадке. Один человек сказал, что мне нужен Барри, и этот человек оказался прав. Рано или поздно Барри отыщется, и, когда найдешь его, пристань к нему как банный лист и не отставай. Друг A знакомит тебя со своим другом B. Друг B сожалеет, что ничем не может помочь, но его друг C, пожалуй, сможет. C тоже не может, но D сейчас как раз в городе, так позвоните старине D и скажите, что вы от C, — вот вам его номер. И тебя нежданно-негаданно сводят с нужным человеком.
Барри натуральный истэндец, преуспевший в Вест-Энде: неопределенного социального происхождения, умеет убедить, книги читает только по необходимости, но с писателем познакомиться рад, известен тем, что сколотил состояние быстро и без труда, и возможность сорвать хороший куш в распадающемся Советском Союзе рассматривает отнюдь не теоретически. Все это вполне объясняет, говорит мне Барри, почему однажды ему позвонил Боб Максвелл и сказал, очень по-максвелловски: тащи, мол, свой зад ко мне в офис сейчас же и расскажи, как в России разбогатеть за неделю, иначе я окажусь по уши в дерьме.
И, да, по счастью, Барри сегодня свободен и может со мной пообедать, кстати, Дэвид, это Джулия, отмени мои дневные встречи, дорогая, будь добра, потому что мы с Дэвидом ненадолго исчезнем, посидим тут недалеко, в «Сильвер-гриль», и звякни Марте, скажи, что мы вдвоем и это тихое, уютное местечко.
Ты, главное, Дэвид, запомни, в какое время Боб Максвелл мне позвонил, настойчиво повторяет Барри — сначала в такси, потом за бифштексом, точно таким, как Барри любит. В июле 1991-го, то есть тело его всплывет в море через четыре месяца. Запомнил? Если нет, то не поймешь, в чем суть. Хорошо. Тогда рассказываю.
* * *
— Михаил Горбачев — мой человек, — заявляет Роберт, как только они с Барри остаются наедине в роскошном офисе Максвелла в пентхаусе. — И я хочу, Барри, чтоб ты взял мою яхту, — он имеет в виду «Леди Гислен», за борт которой позже упадет и погибнет, если, конечно, не погиб до этого, — покатался на ней, а потом вернулся ко мне с проектом. Даю тебе максимум три дня. А теперь пошел вон.
Само собой, Барри тоже причитается кругленькая сумма, иначе он бы там не сидел, верно? Вознаграждение авансом за его идеи, а потом, когда дело будет сделано, — комиссионные. От яхты Барри отказывается, не любит он яхты, а вместо этого отправляется в одно местечко за городом, в глуши, где любит иногда, как говорится, голову включить, и через 24 часа — а не три дня, о которых толковал Боб, — Барри возвращается в его кабинет в пентхаусе с проектом. А вообще-то, Дэвид, даже с тремя. И все три — верняк, все гарантированно принесут хорошую прибыль, хотя не факт, что все одинаково быстро.
Первое, Боб, и самое очевидное, говорит ему Барри, это нефть. Если Горби удастся потихоньку передать тебе в концессию одно из кавказских месторождений, а их скоро будут предлагать, ты сможешь продать его кому-нибудь из нефтяных воротил — кто больше предложит, или сдавать скважины в аренду и получать роялти. Так и так сорвешь огромный куш, Боб…
— А какие тут минусы? — перебивает Максвелл. — Есть тут, мать их, минусы?
Главный минус, Боб, — время, ты ведь сказал, это серьезная проблема. А нефтяную сделку такого масштаба не провернешь за один день, даже если в Кремле сидит твой человек и жмет на рычаги, поэтому что-нибудь продать ты сможешь только…
К черту, неинтересно. Дальше?
А дальше, Боб, металлолом. И я не о том говорю, чтобы ходить с тележкой по Кейбл-стрит и кричать под окнами, не найдется ли у кого старого утюга. Я говорю о самом высококачественном металле в мире, который русские как ненормальные штамповали тоннами во времена командно-административной экономики, о целых полях ржавых танков и прочей боевой техники, о разрушенных заводах, вышедших из строя электростанциях и прочем хламе, оставшемся от пятилетних планов, семилетних планов и отсутствия каких-либо планов. Но мировой рынок, Боб, только и ждет, когда кто-нибудь вроде тебя придет и возьмет этот бесценный металлолом. И никому в России он не нужен, а тебе нужен. Ты окажешь русским услугу, уберешь все это барахло. Наш друг из Кремля напишет тебе письмецо, поблагодарит за труды, я сделаю пару звонков своим знакомым, которые металлом занимаются, и ты будешь в полном порядке.
Но?
Минусы, Боб? Затраты, ведь это все надо собрать. К тому же в столь сложный момент своей жизни ты окажешься на виду, к тебе, скажем так, будет приковано внимание всего мира. И ведь рано или поздно кто-то заинтересуется, чего это Боб Максвелл занимается уборкой, а не какой-нибудь хороший русский человек.
И тогда Максвелл раздраженно спрашивает Барри: а третий проект? И Барри отвечает: а третий, Боб, — это кровь.
* * *
— Кровь, Боб, — говорит Барри Роберту Максвеллу, — очень ценный товар на любом рынке. Но русская кровь, если ее правильно собрать и продать, это просто золотое дно. Русский гражданин — патриот. Когда он слышит по радио, или по телевизору, или читает в своей русской газете, что случилась какая-нибудь национальная трагедия — небольшая война, или крушение поезда, или самолета, или землетрясение, или взорвался газ, или бомба на рыночной площади, которую подложили террористы, — этот русский гражданин не сидит на месте, а идет прямо в ближайшую больницу и сдает кровь. Сдает, Боб. Бесплатно. Потому что он сознательный гражданин. Миллионы литров крови. Русские выстраиваются в очередь и терпеливо ждут, они ведь к этому привыкли, и сдают кровь бесплатно. Они поступают так по доброте своей русской души. Бесплатно.
Барри делает паузу — вдруг у меня появились вопросы? — и ест свой бифштекс, но вопросов у меня нет, может, потому что я содрогнулся, вдруг вообразив, будто он уже не Роберту Максвеллу свою идею продает, а мне.
— Итак, если запасы русской крови не ограничены и отдают ее бесплатно, тогда что еще тебе нужно? — продолжает Барри и переходит к логистике. — Это Россия, поэтому, скорее всего, придется повозиться с организацией. Служба переливания крови работает, то есть кровь в общем-то уже собирают, но ты должен ускорить процесс. Дальше — наладить сбыт. Холодильники для крови есть в каждом крупном городе, но нужно увеличить их количество. Сделать холодильники больше, лучше, закупить новые. Кто финансирует твою операцию? Советское государство, вернее, то, что от него осталось. Советское государство по доброте душевной улучшает, модернизирует службу переливания крови по всей стране, ведь давно пора, и Горби сам себя за это гладит по головке. Советская казна финансирует операцию централизованно: направляет деньги в республики, а республики взамен посылают оговоренную долю всей собранной крови в центральное хранилище в Москве, где-нибудь рядом с аэропортом. Для чего официально используется кровь из центрального хранилища в Москве? Для помощи пострадавшим в неких катастрофах общесоюзного масштаба. А для чего используешь ее ты? У тебя есть парочка 747-х «Боингов» с холодильниками, которые курсируют между Шереметьево и аэропортом Кеннеди. Необязательно их покупать. Можно арендовать через меня. Словом, кровь едет в Нью-Йорк, лаборанты проверяют ее на ВИЧ прямо по пути — я знаю подходящих ребят. Ты вообще представляешь, сколько на мировом рынке стоит литр кавказской крови, проверенной на СПИД? Так я тебе скажу…
