Впрочем, в хозяйственных делах – в обмундировании и продовольствии – князь Потемкин действительно сведущ и ловок. Ему быть бы обер-провиантмейстером. Пусть Потемкин занялся бы мундирами, госпиталями и сеном, а Суворову вверил бы солдат.
Суворов уже хотел отойти от окна, но в это время послышался приближающийся топот, – кто-то скакал во всю мочь. Придерживая одной рукой шляпу, к дому мчался на высоком гнедом коне австрийский офицер.
«Гонец от принца Кобургского», – смекнул Суворов.
Австриец подскакал к крыльцу. Коню, видимо, сильно досталось, – пахи ходили у него, как кузнечные мехи, мыло, перемешанное с пылью, покрывало его от ушей до копыт. Австриец, не слезая с коня, торопливо спрашивал у казака, здесь ли живет генерал-аншеф.
Казак встал, отбросив кафтан, улыбался и мотал отрицательно головой, – мол, не понимаю, ваше благородие…
Австрийский офицер беспомощно оглянулся.
– Kommen Sie hier! Пожалуйста сюда! – крикнул, высовываясь в окно, Суворов.
Офицер недоверчиво посмотрел на седого старичка в расстегнутой рубашке, но соскочил с коня, бросил поводья казаку и секунду замешкался, доставая из кармана письмо принца. Он не знал, как следует держать себя с этим необычным стариком: козырять ли ему? Кто это: сам генерал-аншеф или только его повар? Русские генералы все какие-то странные. В штабе рассказывали и смеялись, как князь Потемкин в одном белье принимает посетителей и даже дам. А вдруг это сам генерал Сувара?
И, подбегая к окну, офицер – на всякий случай – чуть дотронулся пальцами до полей шляпы, так, что нельзя было разобрать: козыряет ли он или просто поправляет треуголку. А передавая старику письмо принца, еще раз сказал, подчеркнув:
– Генерал-аншеф Сувара!
«Вот сейчас узнаю, попал я в глупое положение или нет, – подумал офицер. – Сейчас этот старичок станет напяливать ливрею и побежит к генералу. Вот-то будет конфуз!»
Но пальцы старичка смело ломают сургуч и разворачивают письмо. Старичок читает. Видно, как его глаза быстро пробегают по строчкам.
Суворов прочел письмо. Принц Кобургский просил помощи: отряд турок в тридцать тысяч человек под командой Осман-паши уже двигался к Фокшанам. План турок был прост и ясен: разбить союзников поодиночке – сначала принца, потом Суворова. Выход один: спешить немедленно, спешить принцу на помощь.
– Передайте его высочеству: иду! – выразительно сказал старик и круто повернулся в глубь комнаты. И уже что-то кричал по-русски.
В доме засуетились, забегали. Казак, вытиравший попоной взмыленного офицерского коня, уже подтягивал подпруги.
«Письма, очевидно, не будет. Нужно скакать назад». И офицер поспешил к своему коню.
Не успел он выехать из расположения русских войск, как весь их лагерь пришел в движение.
II
Подпоручик Лосев приехал в 3-ю дивизию в начале мая 1789 года, за неделю до того, как командование над нею принял генерал-аншеф Суворов.
Лосев был из мелкопоместных смоленских дворян, в столицах не живал и о генерал-аншефе Суворове узнал только по пути в Молдавию. На одной из почтовых станций, где-то на Украине, он впервые услыхал эту фамилию. Подпоручик, пожалуй, не обратил бы на нее внимания, если бы не услыхал, что именно Суворову главнокомандующий дал 3-ю дивизию, в которую направлялся Лосев. Говорили, стало быть, о его будущем начальнике, и Лосев невольно прислушался.
Беседовали двое проезжих – какой-то щегольски одетый поручик из штаба князя Потемкина и пехотный премьер-майор в старомодном, еще прусского покроя, запыленном мундире.
Майор подобострастно слушал молодого щеголя, который с важностью рассказывал штабные новости и сплетни – назначения, перемещения, отставки.
– А в третью дивизию светлейший назначил генерал-аншефа Суворова, – рассказывал он.
– Позвольте, ведь третьей дивизией командовал же Эльмпт, достойный, храбрый генерал. Что же, он получил повышение? – спросил майор.
– Нет. Эльмпт отставлен вовсе. Пусть о себе меньше думает! Светлейший не любит Эльмпта за его слишком острый язык, – наклонившись к майору, сказал поручик.
– Ну, Суворов тоже не из тихих. Помните, как стояли долго под Очаковом и он смеялся:
Я на камушке сижу,
На Очаков я гляжу…
– Это еще ничего. Князю Потемкину не понравилось другое, – сказал поручик. – Суворов жаловался императрице, что его в этом году сначала никуда не определили.
– Как так?
– А очень просто. Суворов не был внесен в список генералов действующей армии.
– И что же он сделал? – поднял вверх брови премьер-майор.
– Поехал к императрице и говорит: «Матушка, я – прописной. Мне, говорит, ни одного капральства в команду не дали…» Тогда императрица назначила его в армию графа Румянцева, а теперь Румянцев в отставке. Светлейший дал Суворову самую слабую в армии третью дивизию: в ней всего десять тысяч человек. Пусть-ка Суворов и отличится с ней в Молдавии! – усмехнулся поручик.
Больше Лосев не слышал о Суворове: штабному, франту подали лошадей, и он ускакал дальше, а премьер-майор тотчас же завалился спать.
Лосев мог бы расспросить о генерале Суворове на месте, в Бырладе, но, добравшись до своего Апшеронского полка, он забыл обо всем: службы Лосев еще не знал, и работы у него было много.
И только когда однажды под вечер по лагерю пронеслось: «Суворов приехал», подпоручик Лосев вспомнил о нем.
В этот раз солдаты бежали строиться более резво, чем тогда, когда в полк приезжал временно командовавший дивизией пучеглазый генерал Дерфельден. Полк выстроился чрезвычайно быстро.
Высокий жилистый полковник Шершнев, выйдя за переднюю, штаб-офицерскую линию, все время смотрел в сторону расположения Смоленского пехотного полка, откуда доносилось громкое «ура».
Лосев стоял и невольно слушал, как сзади за ним, в шеренгах, перешептываются солдаты.
– Какой-то он теперь? Я его с Козлуджи не видал. Пятнадцать годов прошло, – говорил один. – Постарел, поди!
«Как будто Воронов говорит», – по голосу узнавал своих солдат подпоручик.
– А ты, думаешь, помолодел? – насмешливо сказал другой.
– «Это наверняка Огнев: он любит поддеть», – догадался Лосев.
– Едет! Едет! – зашелестело по рядам.
Издалека, в легком облачке пыли, показалась группа всадников. Впереди них почему-то ехала обыкновенная повозка. Полковник Шершнев, вынув шпагу, скомандовал:
– Смирно! На караул!
Все замерло.
Всадники приближались. Вот уже повозка сейчас поравняется с левым флангом. Вот уже можно отчетливо рассмотреть: за повозкой трусят на лошадях три офицера.
Не успела повозка подъехать к апшеронцам, как по всему полку, от края до края, пронеслось «ура». Музыка заиграла встречу.
