– Дозвольте, ваше высокоблагородие, я сделаю!
– С Богом, Илья Николаевич! – согласился Лосев. Он знал, что старый унтер-офицер – мастер на все руки. – Давай-ка мне свое ружье!
Огнев передал майору ружье, перекрестился в смело пошел по Чертову мосту.
Брызги водопада и пули французских стрелков, засевших наверху, в скалах левого берега Рейссы, летели выше моста, падали на мост. Огнев тащил бревно, не обращая внимания ни на что. Его беспокоило одно: много ли успели проломать французы, велик ли пролом?
Дойдя до меньшей, разломанной арки, он лег и глянул. Сразу отлегло от сердца: конечно, бревно вдвое длиннее пролома. Его без особого труда можно передвинуть с одной стороны на другую.
Так Огнев и сделал.
Теперь только бы еще одно-два бревна, и ступай смело!
Он оглянулся. Какой-то молодой кашкинский егерь волок второе бревно.
– Давай сюда! – принял у него Огнев.
Сзади передавали еще одно.
Огнев положил рядышком через пролом три бревна.
«Теперь чем-либо перевязать бы!»
– Веревку! Связать бревна!
Егерь кинулся со всех ног к своим.
На правом берегу ждали не дождались, когда Огнев укрепит бревна.
Сам Суворов и генералы были уже здесь.
Впереди у моста стоял вместе с Лосевым князь Мещерский. Их окружали охотники – мушкатеры, егеря, казаки, вызвавшиеся перебежать первыми по бревнышкам на ту сторону, чтобы сбить с гор французов, мешавших чинить мост.
Сметливый Мещерский думал недолго, – он рванул с себя свой длинный офицерский шарф:
– Возьми! Вяжи!
– Погоди, на мой! – передал ему в Лосев.
К егерю сразу протянулось несколько офицерских рук с шарфами.
– Довольно, ваше благородие, хватит!
Схватив поданные ему шарфы, егерь побежал к Огневу.
Вместе с Огневым они крепко-накрепко связали одним шарфом концы бревен.
– Навались, держи! – приказал Огнев.
А сам, сунув за пазуху остальные шарфы, пополз по бревнам, обнимая их руками и ногами.
На середине он неторопливо перевязал бревна еще раз. Потом благополучно дополз до каменной кладки левого берега и тут так же крепко связал концы бревен. Встал и перебежал на левый берег под скалу, укрываясь от французских пуль, которые все время били сверху.
Дело было сделано.
Огнев достал кисет с табаком и стал закуривать трубку. Руки его дрожали.
Первым рванулся на мост князь Мещерский. За ним бежал какой-то казак, дальше майор Лосев с огневским ружьем.
Огнев смотрел не переводя дыхания: как-то перебегут?
Князь Мещерский, молодой и сноровистый, ловко перебежал по шаткому помосту.
«Должно, охотник. Хорошо!» – одобрительно подумал Огнев.
Казак не рассчитал – побежал слишком близко за князем Мещерским. Он был на середине бревен, когда Мещерский прыгнул с бревен на каменную кладку. Бревна зашатались, казак поскользнулся, не удержал равновесия и упал вниз, в кипучую бездну потока.
Огнев только на мгновение увидал его раскрытый в ужасе рот. Крика за грохотом воды не было слышно.
Каждую минуту всякий мог ждать смерти от вражеской пули, со смертью давно сжились, но эта нелепая гибель казака ошеломила всех.
– Не спешить! По одному! – крикнул в раздражении Суворов, смотревший на переправу.
Майор Лосев, бежавший за казаком, сначала осекся на месте.
Огнев даже поежился:
– Только бы вниз не глядел!
Но майор решительно пошел по бревнам. Ружье Огнева помогало ему удерживать равновесие.
Князь Мещерский, подбежавший к Огневу, смотрел напряженно.
– Так, так. Молодец! – вырвалось у него, когда Лосев ступил на левый берег.
За ними, один за другим, перебегали мушкатеры, егеря, казаки. Из полсотни охотников не сорвался никто.
На правом берегу уже возвышалась целая куча бревен, досок, хворосту. Солдаты собирались по-настоящему чинить мост, а охотники в это время теснили французов все дальше; мушкатеры Трубникова и егеря Тревогина уже вышли в тыл неприятелю.
VII
На следующий день русские войска, отбрасывая французов, заняли Альторф.
Наконец из мрачных, зловещих ущелий вышли на простор.
Горы раздвинулись снова. Пересеченная холмами, расстилалась долина.
Здесь все приобрело иной вид: предгорья зеленели, бурная река сделалась совершенно кроткой. Стало больше красок, больше света и тепла. Запестрели пашни и луга. Глянули домики и сады.
– Сохой запахло, – радовались солдаты.
– Хоть на свет Божий вышли!
Но сытнее не стало. Вьюки с продовольствием еще тянулись где-то – застряли в Чертовом ущелье, а в сухарных мешках у солдат и офицеров остались только хлебные крошки.
К счастью, в Альторфе захватили у французов провиантский склад. Каждому солдату выдали по нескольку сухарей и по три пригоршни муки.
Солдаты радовались селению, радовались тому, что могут сварить горяченького супцу. Радовались и не знали, что им угрожает страшная опасность.
Только в Альторфе Суворов обнаружил, что дороги на север по Люцернскому озеру нет никакой: дикий, обнаженный хребет Росшток падает в озеро отвесными скалами. У Люцернского озера дорога кончается вообще.
Русская армия очутилась в тупике.
«Унтеркунфтщики» – австрийцы, которые, казалось бы, должны были знать Швейцарию, не знали ничего. Они снова обманули, подвели Суворова. Но на этот раз подвели так, что малочисленная русская армия была поставлена в безвыходное положение. Ей угрожала катастрофа.
Катастрофа угрожала и русскому корпусу Римского-Корсакова, если Суворов не успеет соединиться с ним в Швице.
Швиц, где Суворов назначил место для соединения, был недалеко – от Альторфа до Швица шестнадцать верст, но недалеко лишь на карте. Попасть же в него из Альторфа было невозможно, – так в один голос говорили все проводники.
О Римском-Корсакове Суворов не имел никаких известий, провианта у Суворова не было (он рассчитывал получить его в Швице), люди изнурены семидневным походом и боями, обувь изорвана, лошади подбились.
И тут – это невероятное открытие.
Больной, измученный тяжелым походом семидесятилетний фельдмаршал мужественно выдержал удар. Как всегда в минуту опасности, он сохранил веру в себя, в своих чудо-богатырей. Он твердо решил: какими угодно путями дойти до Швица.
– Не дам своих костей врагам. Умру здесь, и пусть на могиле моей будет надпись: Суворов – жертва измены, а не трусости! – возбужденно говорил он, вышагивая по комнате.
