Чего желали злоумышленники? Священные имена преданности, присяги, законности, самое имя Цесаревича и великого князя Константина Павловича было только предлогом их вероломства; они желали и искали, пользуясь мгновением, исполнить злобные замыслы, давно уже составленные, давно уже обдуманные, давно во мраке тайны между ими тлевшиеся и отчасти только известные правительству: ниспровергнуть престол и отечественные законы, превратить порядок государственный, ввести безначалие.
Какие средства? Убийство. Первою жертвою злоумышленников был военный генерал-губернатор граф Милорадович; тот, кого судьба войны на бранном поле в пятидесяти сражениях пощадила, пал от руки гнусного убийцы. Другие жертвы принесены были в то же время: убит командир лейб-гвардии Гренадерского полка Стюрлер; тяжко ранены генерал-майор Шеншин, генерал-майор Фридрихс и другие, кровью своею запечатлевшие честь и верность своему долгу.
Ни делом, ни намерением не участвовали в сих злодеяниях заблудившиеся роты нижних чинов, невольно в сию пропасть завлеченные.
Удостоверяясь в сем самым строгим изысканием, Я считаю первым действием правосудия и первым себе утешением объявить их невинными.
Но то же самое правосудие запрещает щадить преступников. Они, быв обличены следствием и судом, восприимут каждый по делам своим заслуженное наказание.
Сей суд и сие наказание, по принятым мерам обнимая зло, давно уже гнездившееся, во всем его пространстве, во всех его видах, истребить, как Я уповаю, самый его корень, очистить Русь святую от сей заразы, извне к нам нанесенной, смоет постыдное и для душ благородных несносное смешение подозрений и истины, проведет навсегда резкую и неизгладимую черту разделения между любовью к Отечеству и страстью к безначалию, желаниями лучшего и бешенством превращений, покажет наконец всему свету, что российский народ, всегда верный своему Государю и законам, в коренном его составе так же неприступен тайному злу безначалия, как недосягаем усилиям врагов явных; покажет и даст пример, как истреблять сие зло, и доказательство, что оно не везде неисцельно.
Всех сил благотворных последствий Мы имеем право ожидать и надеяться от единодушной приверженности к Нам и престолу Нашему всех состояний. В сем самом горестном происшествии Мы с удовольствием и признательностью зрели от обывателей столицы любовь и усердие, от войск готовность и стремление по первому знаку Государя своего карать непокорных, от начальников их преданность непоколебимую, на высоком чувстве чести и любви к Нам утвержденную.
Посреди их отличался граф Милорадович. Храбрый воин, прозорливый полководец, любимый начальник, страшный в войне, кроткий в мире, градоправитель правдивый, ревностный исполнитель царской воли, верный сын Церкви и Отечества, он пал от руки недостойной, не на поле брани, но пал жертвою того же пламенного усердия, коим всегда горел, пал, исполняя свой долг, и память его в летописях Отечества пребудет всегда незабвенна.
Дан в Санкт-Петербурге в 19-й день декабря месяца в 1825-е лето от Рождества Христова, царствования же Нашего в первое.
На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою тако:
НИКОЛАЙ
Печатан в Санкт-Петербурге при сенате, декабря 20-го дня 1825 года.
Манифест 20 декабря 1825 года
[129]
Божиею милостию МЫ, НИКОЛАЙ ПЕРВЫЙ, ИМПЕРАТОР и САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ, и прочая, и прочая, и прочая, объявляем всем верным Нашим подданным.
В сокрушении сердца, смиряясь пред неисповедимыми судьбами Всевышнего, среди всеобщей горести, Нас, Императорский Наш Дом и любезное Отечество Наше объявшей, в едином Боге Мы ищем твердости и утешения. Кончиною в Бозе почившего Государя Императора Александра Павловича, любезнейшего Брата Нашего, Мы лишилися Отца и Государя, двадцать пять лет России и Нам благотворившего.
Когда известие о сем плачевном событии в 27-й день ноября месяца до Нас достигло, в самый первый час скорби и рыданий Мы, укрепляясь духом для исполнения долга священного и следуя движению сердца, принесли присягу верности старейшему Брату Нашему, Государю Цесаревичу и великому князю Константину Павловичу, яко законному, по праву первородства, Наследнику престола Всероссийского.
По совершении сего священного долга известились Мы от Государственного совета, что в 15-й день октября 1823 года предъявлен оному, за печатию покойного Государя Императора, конверт с таковою на оном собственноручною Его Величества надписью: «Хранить в Государственном совете до Моего востребования, а в случае Моей кончины раскрыть прежде всякого другого действия в чрезвычайном Собрании»; что сие Высочайшее повеление Государственным советом исполнено и в оном конверте найдено: 1) письмо Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича к покойному Государю Императору от 14 января 1822 года, в коем Его Высочество отрекается от наследия престола, по праву первородства Ему принадлежащего; 2) манифест, в 16-й день августа 1823 года собственноручным Его Императорского Величества подписанием утвержденный, в коем Государь Император, изъявляя Свое согласие на отречение Цесаревна и великого князя Константна Павловича, признает Наследником Нас, яко по Нем старейшего и по коренному закону к наследию ближайшего. Вместе с сим донесено Нам было, что таковые же акты и с тою же надписью хранятся в Правительствующем сенате, Святейшем синоде и в Московском Успенском соборе.
Сведения сии не могли переменить принятой Нами меры. Мы в актах сих видели отречение Его Высочества, при жизни Государя Императора учиненное и согласием Его Величества утвержденное; но не желали и не имели права сие отречение, в свое время всенародно не объявленное и в закон не обращенное, признавать навсегда невозвратным. Сим желали Мы утвердить уважение Наше к первому коренному Отечественному закону: о непоколебимости в порядке наследия престола.
И вследствие того, пребывая верными присяге, Нами данной, Мы настояли, чтобы и все государство последовало Нашему примеру; и сие учинили Мы не в пререкание действительности воли, изъявленной Его Высочеством, и еще менее в послушание воли покойного Государя Императора, общего Нашего отца и благодетеля, воли для Нас всегда священной, но дабы оградить коренной Закон о порядке наследия престола от всякого прикосновения, дабы отклонить самую тень сомнения в чистоте намерений Наших, и дабы предохранить любезное Отечество Наше от малейшей, даже и мгновенной, неизвестности о законном его Государе.
Сие решение, в чистой совести пред Богом Сердцеведцем Нами принятое, удостоено и личного Государыни Императрицы Марии Феодоровны, любезнейшей родительницы Нашей, благословения.
Между тем горестное известие о кончине Государя Императора достигло в Варшаву прямо из Таганрога 25 ноября, двумя днями прежде, нежели сюда. Пребывая непоколебимо в намерении Своем, Государь Цесаревич и великий князь Константин Павлович на другой же день от 26 ноября, признал за благо снова утвердить оное двумя Актами, Любезнейшему Брату Нашему великому князю Михаилу Павловичу для доставления сюда врученными. Акты сии суть следующие: 1) письмо к Государыне Императрице, любезнейшей родительнице Нашей, в коем Его Высочество, возобновляя прежнее Его решение и укрепляя силу оного грамотою покойного Государя Императора, в ответ на письмо Его Высочества, во 2-й день февраля 1822 года состоявшегося, и в списке притом приложенною, снова и торжественно отрекается от наследия престола, присваивая оное в порядке, коренным Законом установленном, уже Нам и потомству Нашему; 2) грамота Его Высочества к Нам; в оной, повторяя те же самые изъявления воли, Его Высочество дает Нам титул императорского величества; Себе же предоставляет прежний Титул Цесаревича и именует Себя вернейшим Нашим подданным.
