По телеграфу мы знаем, что «Светлана» пришла в Геную 16-го числа, выйдя из Портсмута 4-го. Это неимоверно шибкий переход и подтверждает мое хорошее мнение об ее качестве.
Вчера было первое заседание Государственного Совета, для первого раза весьма интересное.
Погода стоит у нас большею частию холодная и неприятная, что не мешает, однако, молодежи забавляться. В Четверг будет dе́jeuner dansant
[328] у Низи в Знаменском, а в Воскресение у нас. Но здесь делается так неприятно, что, я полагаю, в начале Октября мы переберемся в город, хотя жинке весьма не хочется оставлять Стрельны. Она приказала сказать Тебе, что душевно Тебя обнимает. Дети по-прежнему милы и здоровы, хотя у Кости до сих пор зубов нет.
Прощай, любезнейший Саша. Надеюсь, что мы скоро опять Тебя увидим и обымем довольным и здоровым.
Твой верный брат Константин.
№ 61. Константин Николаевич – Александру II
10 Октября 1860 года. С.-Петербург.
С Божиею помощию, мы сегодня приступили, любезнейший Саша, к окончательному рассмотрению крестьянского дела, и преклонясь пред Твоею волею как моего Государя и Брата, я вступил в исполнение должности председательствующего
[329]. Моя надежда на Бога, что Он мне поможет исполнить мой долг верою и правдою, как Ты это от меня ожидаешь. Ты знаешь, что я этой должности не искал и не желал, а принял ее по Твоему желанию. Видно, что тому была Воля Божия, преклоняюсь перед Ней, я и от Нее только и ожидаю сил и способностей для Ея исполнения.
Поэтому перед открытием заседания я сегодня заезжал в крепость и над могилою нашего бесценного Папа́ долго и усердно молился о ниспослании мне сил свыше. Эта молитва в этом святом месте меня подкрепила, и оттуда я прямо отправился в Комитет, из которого сию минуту воротился и берусь за перо, чтоб Тебе донести о первом нашем собрании. Сперва прочитано было Твое Высочайшее повеление, потом записка покойного Якова Ивановича
[330], которая так ясно и так толково и умно разъясняет все главные вопросы этого дела.
Затем, pour nous mettre au clair entre nous-mêmes
[331] и дабы засим не колебаться в основных началах, мы положили себе 4 главные пункта, которые должны составлять нашу окончательную цель. Ты их увидишь из краткого донесения Буткова
[332]. При этом предложены были две идеи: 1) Гр[афом] Блудовым
[333] об обязательном выкупе, 2) Кн[язем] Гагариным
[334] о разрешении всего крестьянского дела единственно путем полюбовных сделок без всяких ограничений.
После недолгих, но весьма жарких прений обе мысли были отвергнуты, и ясно была доказана вся их несостоятельность и невозможность. Я очень рад, что мы достигли этого результата в самом первом заседании, это нас избавит от бездны пустых и бесполезных споров при самом рассмотрении проектов. Затем было решено собраться в Пятницу и начать с разбора местных учреждений и мировых посредников
[335]. Все это время мы находимся в страшном горе и беспокойстве об нашей дорогой Матушке.
Ее силы страшно слабеют каждым днем, пищеварение не в порядке, и дыхание очень затруднительное. Она худеет ужасно и просто тает и гаснет, как свеча. Карель
[336] все уверяет, что минутной опасности еще нет, но что он ни за что ручаться не может. Думали мы не раз о причастии, и Мери даже хотела об этом сказать Мама́, но Карель не допустил и обещал, что скажет, когда будет время.
Это ужасно, и мы должны быть готовы на самый худой исход! Да будет Воля Божия! Твое положение, любезный Саша, между необходимостию оставаться в Варшаве и желанием воротиться к больной Матушке должно быть ужасно
[337].
