За оградой и линией деревьев, к которой относились так, будто терраса находится где-то на задворках деревни, парижане научились плавать в своей реке под деревянными навесами и участвовали в других малопонятных занятиях, включающих размахивание с криками длинными шестами. На дальнем берегу смотреть было не на что. Она знала от некоторых своих друзей и исповедника своего мужа, что людям оттуда открывалась более красивая перспектива (ее дом составлял часть вида), хотя им мешали звуки, доносившиеся с дровяных складов, портивших вид берега. Если бы груды дров загорелись, ее друзья оказались бы вынужденными бежать через комнаты слуг в паутину улиц позади величественных фасадов домов, стоящих на нынешней набережной Вольтера. Она знала, что некоторым из них в любом случае пришлось бы спасаться бегством.
Будучи замысловатым на бумаге, план, очевидно, оказался бы простым в исполнении. Она сама организовала поездку до Шалона, но ее муж проявил живой интерес к мельчайшим деталям. После кошмарного бегства из Версаля мимо выставленных на пиках голов гвардейцев в напудренных париках это было утешительным хобби. Муж был человеком, который любил возиться с замысловатыми механизмами. Не раз его заставали стоящим на коленях у дверей в различных частях здания и пытающимся открыть замок отмычкой. Его увлекала мысль о современном доме, набитом любопытными хитроумными изобретениями. Некоему господину Гийомо, родственнику ее друга господина де Ферсена, было поручено спроектировать подземную крепость для нового дома, которая, как она предполагала, едва ли будет учитывать декоративную сторону вопроса.
Пока она сидела в своей гостиной и обсуждала, что должно быть положено в дорожный сундук (бриллианты, грелка, серебряный тазик и т. п.), король разговаривал с группой мужчин, которые собирались отправиться в большую экспедицию по Франции от побережья Ла-Манша до Средиземного моря. Их цель состояла в том, чтобы определить точную линию парижского меридиана, который проходил в нескольких метрах от того места, где она сидела, через площадь Пале-Рояль и лабиринт улочек между Тюильри и Лувром. Математическая точность должна была заставить их пройти через малонаселенные, нетронутые цивилизацией районы к югу от Луары, жители которых никогда не слышали о Париже. По окончании работы они получили бы возможность составить карты с беспрецедентной точностью, которые наряду с другими вещами завладели бы вниманием его высочества на несколько недель кряду.
Их собственная экспедиция требовала такой же степени точности, но она обещала быть значительно опаснее. Господин де Ферсен распорядился, чтобы специальная карета для дальних путешествий ожидала их за пределами города у заставы Сен-Мартен. Тем временем генерал де Буийе расставлял верные войска в различных ключевых точках вдоль всего маршрута до восточной границы. Ничто не было оставлено без внимания. В экипаже был запас продовольствия, плитка для готовки и ложный пол, который можно было превратить в обеденный стол. Помимо этого и большого размера экипаж был совсем обыкновенным. Король лично отобрал трех гвардейцев, которые должны были помогать при отъезде. Ему посоветовали взять людей, которые умели находить выход из трудных ситуаций – жандарма, солдата и вышедшего на пенсию почтмейстера, который, как говорили, знал «каждую дорогу в королевстве», – но его величество пожелал продемонстрировать большое уважение к телохранителям и попросил их начальника выделить ему трех человек, не открывая характера их миссии.
Чтобы не вызвать подозрений, они должны были выехать четырьмя отдельными группами. Гувернантка должна была отвести наследника престола и его сестру на близлежащую улицу Де-Лешель, где у оживленной гостиницы их будет ожидать господин де Ферсен, переодетый в возницу экипажа. Через три четверти часа к ним присоединится сестра короля мадам Элизабет, а после окончания церемонии укладывания короля в постель – и сам король, переодетый лакеем. (Каждую ночь на протяжении последних двух недель лакей, рост и круглый живот которого придавали ему удивительное сходство с королем, выходил через главную дверь, и часовые привыкли видеть, как он проходит мимо.) Королева должна была выйти из дворца самой последней с одним из верных телохранителей господином де Мальденом.
Путь из ее покоев до угла улицы Де-Лешель был достаточно короток, чтобы представлять какие-то трудности. Дворец Тюильри образовывал бы западную сторону огромного прямоугольника, если бы строительство Лувра было закончено. Он был отделен от площади Карусель и участка средневековых трущоб, которые занимали большую часть этого прямоугольника рядом с тремя обнесенными стенами дворами. Двором, ближайшим к реке и ее апартаментам и самым дальним от улицы Де-Лешель, был Кур-де-Принс. Оказавшись за пределами дворов, человек мог считать, что покинул дворец. Затем оставалась площадь Карусель, угол королевских конюшен и ромбовидные остатки площади перед улицей Де-Лешель. Все расстояние составляло менее пятисот метров.
Во дворах всегда было много адвокатов, послов, слуг и – они появились недавно – грубых на вид людей, профессия которых была известна только им самим. Кебы и экипажи стояли в очереди, ожидая, когда их пассажиры появятся из дворца и близлежащих гостиниц. Мало кто верил слухам, распространявшимся некоторыми истеричными журналистами о том, что королевская семья собирается бежать, но господин де Лафайет удвоил на всякий случай стражу и приказал, чтобы дворец освещался, как для знаменательного случая. Королева должна была надеть шляпу с широкими полями, чтобы скрыть лицо, – ненужная предосторожность, как она думала, так как даже некоторые ее друзья не узнавали ее после того, как она поседела. В маловероятном случае, если бы ее остановил часовой, она должна была назваться мадам Бонне, гувернанткой. Однажды жители Парижа, введенные в заблуждение негодяями, скажут, что их королева хорошо подходила для этой роли.
Будучи чужестранцем в Париже, как и она сама, господин де Ферсен, шведский дворянин, был, наверное, лучше подготовлен к выполнению этого задания, чем местный житель. Французский аристократ не смог бы поддержать случайный разговор, как это умел господин де Ферсен, на сленге возниц, и он не догадался бы запастись дешевой табакеркой, чтобы предложить своему докучливому собеседнику понюшку табака. Благодаря своему искусному перевоплощению он сумел проявить стойкость и дождаться перед постоялым двором, пока не появится мадам Турзель с дочерью короля и спящим дофином, одетым как маленькая девочка. Не дожидаясь сестры короля, Ферсен тронулся в путь со своим драгоценным грузом, проехал вдоль набережных, повернул направо через площадь Людовика XV и возвратился по улице Сент-Оноре, чтобы снова встать в очередь кебов на улице Де-Лешель.
Пока они ждали в ужасном молчании, какая-то женщина обошла кеб. Дверца открылась, и в экипаж забралась мадам Элизабет, наступив на маленького дофина, который был спрятан под юбками мадам де Турзель. Волнуясь, она объяснила, что прошла в самой близи от кареты господина де Лафайета, которая везла его для присутствия на церемонии укладывания короля в постель. Затем они стали ждать, когда из дворца появятся их величества.
С угла улицы Де-Лешель можно было увидеть несколько верхних окон дворца, ярко освещенных снаружи, словно ожидалось начало какого-то грандиозного зрелища. Колокола соседних церквей стали отбивать полночь, но король по-прежнему не появлялся. И только когда удалились сановники – несколько позже, чем ожидалось, – а камердинер помог его величеству умыться, раздеться и лечь между простыней, полный слуга, который отзывался на имя Дюран, спокойно спустился вниз по лестнице главного входа и прошел через будку часового во дворе Тюильри. Когда слуга начал пересекать площадь Карусель, внимание часового привлек звон медной пряжки с башмака о камни мостовой. Он увидел, как слуга подобрал пряжку, встал на колено, ловко вставил ее на место и снова пошел в направлении улицы Де-Лешель.
