Горящие машины – особенно легкие «Симка-1000» и «Ситроен-2СУ» – были как оборонительным, так и наступательным оружием. (Сочувствующие студентам владельцы этих машин, имеющие страховку и желая купить более новые или престижные модели, обычно не были против использования их для постройки баррикад.)
Эффективность вооружения студентов можно измерить числом пострадавших. После «ночи баррикад» получили ранения триста шестьдесят семь человек, из которых двести пятьдесят один полицейский и другие служащие. Восемнадцать полицейских и лишь четверо студентов получили серьезные ранения. Шестьдесят машин были уничтожены, а сто двадцать восемь получили серьезный ущерб. Отсутствие смертельных исходов – что и по сей день считается удивительной чертой этих массовых беспорядков – может отражать определенную степень ритуальности в использовании этого оружия. Однако следует отметить, что при наличии контрольно-пропускных пунктов, изрытых ямами улиц, почти двухсот машин, вышедших из строя, и многих других машин, благополучно стоявших на подземных парковках, обитателям Латинского квартала опасность умереть насильственной смертью угрожала в меньшей степени в мае 1968 г., нежели в какое-то другое время.
16
Ритуальность в использовании оружия была особенно очевидна при метании булыжников мостовой – сине-серых или розоватых кубиков гранита из каменоломен Бретани и Вогезов весом приблизительно два килограмма, уложенных веером умелыми рабочими для обеспечения долговечного и легко ремонтируемого дорожного покрытия. Многие из этих булыжников были покрыты тонким слоем гудрона, но их можно было быстро вынуть при помощи кирки или бура. Брошенный с достаточной силой, такой булыжник мог серьезно ранить даже защищенного специальной экипировкой полицейского.
Булыжники (paves) были не просто оружием, а символическими объектами, представляющими суть города (le pave de Paris – метонимическое выражение с романтическими нотками). К тому же булыжники олицетворяли тяжелый, непосильный труд пролетариата и отеческое предоставление недифференцированных коммунальных услуг государством. Лозунг Sous les paves la plage
[38] утверждал лежащую под ним правду индивидуального выбора потребителя и свободу предаваться досугу. (На самом деле песок был не геологическим «пляжем» под Парижем, а завезенным промышленным песком, спрессованным и выровненным для получения гладкой основы для укладки камней.)
Коммерческое наличие в 2008 г. булыжников, использованных во время массовых беспорядков в мае 1968 г., наводит на мысль о том, что многие из них были собраны в то время как ценные товары для продажи и объекты вложения денег. Цены варьируются в соответствии с историческим значением и эстетическими качествами камня.
Документ 3: булыжники, рекламируемые на аукционе eBay» в мае 2008 г.
A) «Подлинный булыжник из мостовой, свидетель французской истории». 1 евро; 10 евро пересылка по почте и упаковка.
Б) 150 булыжников с пометкой «Латинский квартал, май’68», сделанной красной и синей краской: «Памятные сувениры, которые можно использовать как подпорку для книг или пресс-папье».
B) «Декоративный выставочный предмет», в настоящее время находящийся в цветочной клумбе в Буссю (Бельгия): «Свидетель событий мая’68, который пробил ветровое стекло «Ситроена-2СУ» моего тестя, припаркованного в это время в Латинском квартале». 10 евро.
Г) «Булыжник из парижской мостовой в изначальном виде со следами смолы», взятый в качестве сувенира пожарным в ночь с 23 на 24 мая; впоследствии использован как подпорка для книг. 27 евро.
17
После «ночи баррикад» конфликт уже нельзя было больше рассматривать как простой бунт против правительства и его учреждений.
Новое главное действующее лицо, появление которого ожидалось и, можно сказать, желалось студентами, теперь прибыло на место, где разворачивались события. CRS появился после освобождения как специальный отряд, стоящий между обычной полицией и армией. Его члены были обучены управлять толпой и проводить спасательные операции в горах. Они патрулировали автострады в урбанизированных районах и служили спасателями на озерах и пляжах.
У рекрутов CRS был относительно невысокий уровень образования. Многие были родом из обездоленных районов, где физическое насилие было формой выражения личности, равно как и способом защиты. У них не было собственных домов, и жили они в специальных казармах. Они были чужаками в тех районах, которые они патрулировали, отчасти потому, что иначе, как сыновья пролетариев, они могли во время забастовки рабочих оказаться стоящими против членов собственной семьи или рода.
Служащим CRS платили невысокое жалованье, и их мало ценили. Многие из них страдали от социальной отчужденности и психологических проблем, связанных с социальной незащищенностью. Они компенсировали это, развивая чувство верности своему отряду и традициям, обостренное осознанием того, что проступки всех сил правопорядка сваливались на CRS. В мае 1968 г. они часто работали по нескольку смен кряду и дежурили по ночам, сидя в тесных бронированных автомобилях, припаркованных на боковых улочках.
18
Этот якобы пролетарский провинциальный отряд стал «врагом» в гораздо большей степени, нежели буржуазные власти Парижа. Как это обычно бывает в таких конфликтах, была задействована пропаганда, чтобы дегуманизировать врага, давая возможность воюющим сторонам преодолеть нравственные или эстетические возражения против физического насилия. Например, на карикатуре в студенческой газете был изображен раненый служащий CRS, которого готовили к операции по трансплантации сердца: сердце ему должны были трансплантировать от коровы, которая под анестезией лежала на соседней кровати. (Примечание: в данном случае корова приравнена к свинье, как у англичан и американцев.)
Бойцы CRS пробуждали сочувствие к студентам, нападая на невинных наблюдателей и позволяя себе в своих действиях руководствоваться простой формой классового сознания. По словам одного свидетеля, группа служащих CRS избила учителя, выходившего из книжного магазина в Латинском квартале. Когда офицер приказал своим людям прекратить избиение, увидев, что жертва выглядит слишком респектабельно, чтобы быть студентом, один из них возразил: «Но, командир, он нес книги!»
19
Именно теперь студенческий бунт раскрыл свою неожиданную способность изменять сектора рынка. На улицах и бульварах, которые уже были насыщены торговыми точками, бунт нашел себе свою собственную нишу и доказал, что способность рынка превращать идеи и их плоды в товар использовалась крайне недостаточно. Магазины, которые находились в охваченном беспорядками районе, с самого начала бунта продавали красные головные повязки, футболки с портретами Че Гевары и другой революционной атрибутикой. Студенты Школы изящных искусств заполнили новый рынок трафаретными плакатами и призывали бастующих школьников помогать им расклеивать их. Лозунги появлялись на стенах по всему Латинскому кварталу и отпечатались в памяти о бунте столь успешно, что их по-прежнему используют в 2008 г. для описания и анализа этого конфликта.
