«И Он поставил одних апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями…»
Перед ним полукругом расположилась вся Коллегия кардиналов: обе ее половины – те, кто имел право голоса на анклаве, и те (приблизительно такое же число), кому перевалило за восемьдесят, а потому права голоса лишались. (Папа Павел VI ввел это ограничение пятьюдесятью годами ранее, и постоянный круговорот епископов значительно увеличил возможности его святейшества формировать конклав по своему подобию.) Как горько эти дряхлые старики переживали свое отлучение от власти! Как они ревновали к более молодым! Ломели чуть ли не видел со своего места их недовольный оскал.
«…к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова…»
Он обвел взглядом четыре широко разнесенных ряда скамей; один из кардиналов спал. Выглядели они так, как, по его представлению, могли выглядеть облаченные в тоги сенаторы Древнего Рима во времена Республики. Здесь и там он видел главных соперников – Беллини, Тедеско, Адейеми, Трамбле, – расположившихся поодаль друг от друга, каждый занят своими мыслями. И тут его поразило, насколько несовершенным, произвольным, искусственным инструментом был конклав. В Священном Писании о нем ни слова. Нигде не говорилось, что кардиналов создал Господь. Подходили ли они под представление святого Петра о Его Церкви как о живом теле?
«…но истинною любовью все возвращали в Того, Который есть глава Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви…»
Чтения закончились. Евангелия бурно приветствовались. Ломели неподвижно сидел на своем троне. Он чувствовал, что ему было даровано видение чего-то, вот только пока не мог понять чего. Ему поднесли чадящее кадило, блюдо с благовониями и крохотную серебряную ложку. Епифано помог ему, направляя его руку, и он насыпал благовония на угли. Когда чадящее кадило унесли, помощник показал ему, что он должен встать, потянулся к митре Ломели, собираясь снять ее, тревожно заглянул в его лицо и прошептал:
– Вы здоровы, ваше высокопреосвященство?
– Вполне.
– Время вашей проповеди почти подошло.
– Понимаю.
Он сделал усилие, чтобы собраться, пока пели Евангелие от Иоанна («Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод»
[46]). После чего чтение Евангелий быстро закончилось. Епифано взял его посох. Предполагалось, что декан должен сидеть, пока на его голову водружают митру. Но он забыл, и короткорукий Епифано был вынужден тянуться вверх, чтобы вернуть митру ему на голову. Церковный служка передал ему рукопись, схваченную красной ленточкой в левом верхнем углу. Микрофон поместили перед ним. Служки исчезли.
Внезапно он увидел мертвые глаза телевизионных камер и огромное собрание прихожан, слишком большое, чтобы воспринять его. Оно выстроилось цветовыми блоками: черный – монахини и миряне вдалеке; белый – священники, заполнившие половину нефа; пурпурный – епископы ближе к вершине прохода; алый – кардиналы у его ног, под куполом. Тишина ожидания опустилась на собор.
Он посмотрел на свой текст. Несколько часов сегодня утром он перечитывал рукопись, но все же теперь она казалась ему совершенно незнакомой. Он смотрел на текст, пока не почувствовал легкое движение беспокойства вокруг и понял, что лучше начинать…
– Дорогие братья и сестры во Христе…
Начать с того, что читал он автоматически:
– В этот момент огромной ответственности в истории Святой Церкви Христовой…
Его рот произносил слова, которые уплывали в никуда и, казалось, исчезали на полпути посреди нефа, тяжело падали на пол. И только когда он упомянул его святейшество («чей блестящий понтификат был даром Божьим»), послышалось постепенное нарастание аплодисментов, которые начались среди мирян в дальнем конце собора и покатились к алтарю, где с меньшим энтузиазмом были поддержаны кардиналами. Он был вынужден замолчать, пока аплодисменты не прекратились.
– Теперь мы пасторским попечительством отцов кардиналов должны попросить Господа дать нам нового папу. И в этот час мы прежде всего должны помнить веру и обещание Иисуса Христа, когда Он сказал избранному Им: «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного». До сего дня символом папской власти остаются два ключа. Но кому их доверить? Это самая важная и священная обязанность, какая когда-либо выпадала на долю каждого из нас за всю жизнь, и мы должны молить Господа о той любовной помощи, которую он всегда оказывал Своей Святой Церкви, и просить Его помочь нам сделать правильный выбор.
Ломели перешел к следующей странице, быстро просмотрел ее. Одна банальность плавно перетекала в другую. Он перевернул еще страницу, потом еще – они были ничем не лучше. Он импульсивно повернулся и положил проповедь на сиденье трона, потом сказал в микрофон:
– Но вы все это знаете…
Послышался смех. Кардиналы тревожно переглядывались.
– …Позвольте мне сказать вам несколько слов от сердца.
Он помолчал, собираясь с мыслями. Почувствовал себя абсолютно спокойно.
– Лет через тридцать после того, как Иисус вручил ключи от Его Церкви святому Петру, в Рим прибыл апостол Павел. Он проповедовал по берегам Средиземного моря, закладывал основы нашей Матери Церкви, а когда пришел в этот город, его бросили в застенок, потому что власти боялись его, с их точки зрения он был революционером. А будучи революционером, он продолжал свою деятельность даже из узилища. В год Господа Бога нашего шестьдесят второй или шестьдесят третий он послал одного из своих священников, Тихика, назад в Ефес, где тот прожил прежде три года, он послал его с замечательным письмом к верующим, часть которого мы выслушали только что. Подумаем же о том, что мы только что слышали. Павел говорит ефесянам – а они, давайте вспомним, были евреями, греками и римлянами, – что дар Божий Церкви состоит в ее разнообразии: одни возведены Им в апостольство, другие – в пророки, третьи – в евангелисты, четвертые – в пастыри, а пятые – в учителя, чтобы все вместе образовали они единство «на дело служения и созидания Тела Христова»
[47]. Они образуют единство в служении. Они разные люди – кто-то может считать, что они сильные, яркие личности, которые не боятся преследований, и они служат Церкви каждый по-своему: и этот труд служения объединяет их и создает Церковь. Господь в конечном счете мог ведь создать единый архетип, чтобы служить Ему. Но Он создал то, что натуралист назвал бы целой экосистемой мистиков, мечтателей, строителей-практиков, – даже управляющих, – наделенных разной силой и разными побудительными мотивами, и из этого Он создал Тело Христово.
Собор застыл в неподвижности и молчании, если не считать единственного оператора, делающего круги перед алтарем и снимающего оратора. Мозг Ломели работал на полную мощность. Он никогда не был так уверен, что нашел именно те слова, которые хочет сказать.
