– Во второй части мы слышали, что Павел усиливает этот образ Церкви как живого тела. «Но истинною любовью, – говорит он, – все возвращали в Того, Который есть глава Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви». Руки есть руки, так же как ноги есть ноги, и они служат Господу каждая по-своему. Иными словами, мы не должны опасаться разнообразия, потому что именно это разнообразие и придает нашей Церкви силу. И тогда, говорит Павел, мы можем достигнуть полноты истинной любви, «дабы мы не были более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения»
[48]. Я воспринимаю эту идею тела и главы как прекрасную метафору коллективной мудрости, религиозного сообщества, которое работает совместно, чтобы вырасти в Христа. Работать совместно, расти вместе, мы должны быть толерантны, потому что телу необходимы все его члены. Ни один человек, ни одна фракция не должны доминировать над другими. Повинуйтесь «друг другу в страхе Божием»
[49] – обращается Павел в том же письме к верующим по всему миру. Братья и сестры, за долгие годы службы нашей Матери Церкви я пришел к выводу, что самый страшный грех для меня – это уверенность. Уверенность – худший враг единства. Она определенно смертельный враг терпимости. Даже Христос в конце не был уверен. «Eli, Eli, lama sabachtani?»
[50] – вскричал он в муке, когда шел его девятый час на кресте. «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Наша вера – живая вещь именно потому, что она идет рука об руку с сомнением. Если бы существовала только уверенность, если бы не было сомнения, то не было бы и тайны, а потому и нужды в вере. Помолимся о том, чтобы Господь даровал нам папу, который сомневается и своими сомнениями продолжает вдыхать жизнь в католическую веру, которая может вдохновить весь мир. Пусть он дарует нам папу, который грешит, просит прощения и продолжает нести свое бремя. Мы просим это у Господа через заступничество Пресвятой Девы, царицы апостолов и всех мучеников и святых, которые в ходе истории сделали Римскую церковь величественной на века. Аминь.
Он взял со своего сиденья проповедь, так и не прочитанную, и передал ее монсеньору Епифано, который принял рукопись с недоуменным выражением, словно не зная толком, что ему с ней делать. Ломели ее не прочел, так должна ли она теперь попасть в архив Ватикана или нет? Затем Ломели сел. По традиции за проповедью следовали полторы минуты молчания, чтобы суть сказанного дошла до всех. Только кашель время от времени нарушал необъятную тишину. Он не мог оценить реакцию. Может быть, все пребывали в шоке. Если так, значит так тому и быть. Сейчас он чувствовал себя ближе к Богу, чем на протяжении многих месяцев. Может быть, ближе, чем когда-либо в жизни.
Ломели закрыл глаза и стал молиться: «Господи, я надеюсь, мои слова отвечали Твоей цели, и благодарю Тебя за то, что даровал мне мужество сказать то, что я чувствовал сердцем, а также умственные и физические силы произнести это».
Когда время размышлений закончилось, церковный служка снова поднес ему микрофон, и Ломели поднялся и затянул первую строку «Credo» – «Credo in unum deum»
[51]. Голос его звучал тверже, чем прежде. Он испытал прилив духовной энергии, и эта сила оставалась с ним, так что на каждом этапе последовавшей евхаристии он ощущал присутствие Святого Духа. Эти длинные песенные пассажи на латыни, перспектива услышать которые наполняла его душевным трепетом, – Вселенская молитва, Песнопение пожертвования, Вступление, а также Sanctus, Молитва причастия, обряд евхаристии – каждое слово и каждая нота казались живыми от присутствия Христа. Он прошел по нефу, предлагая причащение избранным простым прихожанам, вокруг него и за его спиной кардиналы выстроились в очередь, чтобы подняться к алтарю. Он клал облатки на языки стоящих на коленях прихожан, отчасти ощущая на себе взгляды коллег. Чувствовал их удивление. Ломели – мягкий, надежный, компетентный Ломели, Ломели-юрист, Ломели-дипломат – совершил то, чего от него никто не ожидал. Он сказал нечто интересное. Он сам не ожидал от себя такого.
В одиннадцать часов пятьдесят две минуты он затянул последнее – епископское – благословение «Benedicat vos omnipotens Deus» и осенил крестным знамением север, восток и юг.
«Pater… et Filius… et Spiritus Sanctus»
[52].
«Amen».
– Приступайте, месса закончена.
– Слава Господу.
Он встал у алтаря, сцепив пальцы на груди, а хор и прихожане запели Мариин антифон. Кардиналы прошествовали парами назад по нефу, к выходу из собора, а он бесстрастно вглядывался в них. Знал, что не он один думает: когда они вернутся сюда в следующий раз, один из них будет в роли папы.
6. Сикстинская капелла
Ломели со своими помощниками прибыл в Каза Санта-Марта через несколько минут после других кардиналов. Они снимали с себя священнические одеяния, и он почти сразу почувствовал перемену в их отношении к нему. Начать с того, что никто не подошел, не заговорил с ним, а, отдавая патерицу и митру отцу Дзанетти, он заметил, что молодой священник избегает встречаться с ним взглядом. Даже монсеньор О’Мэлли, который помогал ему снять казулу, выглядел подавленным. Ломели по меньшей мере предполагал, что услышит одну из его привычных шуток. Но тот просто сказал:
– Ваше высокопреосвященство будет молиться, пока я снимаю с вас сутану?
– Думаю, что молился уже достаточно для одного утра. Как по-вашему, Рэй?
Он наклонил голову и позволил снять с себя казулу. С облегчением почувствовал, что этот груз перестал давить на плечи. Разгладил волосы, проверил, на месте ли пилеолус, и оглядел холл. По расписанию кардиналам полагался долгий перерыв на второй завтрак – два с половиной часа, которые они могли провести по своему выбору, пока колонна из шести мини-автобусов не прибудет к Каза Санта-Марта, чтобы доставить их к месту голосования. Некоторые уже направлялись наверх, чтобы отдохнуть и поразмышлять в своих комнатах.
– Звонили из пресс-службы, – сказал О’Мэлли.
– Да?
– Пресса заметила присутствие кардинала, которого нет в официальном списке. Некоторые из тех, кто хорошо информирован, уже идентифицировали его как архиепископа Бенитеза. Люди из пресс-службы хотят знать, что им следует отвечать.
