Хотя все британские корабли серьезно пострадали, Нельсон одержал полную победу. Британские потери составили 218 человек убитыми и 677 ранеными из 8068 человек. Точных данных о потерях французов нет. По некоторым оценкам, из 8930 человек, находившихся на кораблях французской эскадры перед боем, погибли, утонули и были взяты в плен 5225 человек, или 60 %. Тактический план Нельсона оказался совершенно правильным. Его желание предоставить подчиненным свободу действий и частые обсуждения планов на борту «Вэнгарда» во время затянувшихся поисков неприятеля дали свои плоды. Ежедневные парусные и артиллерийские учения позволили сохранить высокую степень готовности и моральный дух. Казалось, что все моряки эскадры пропитаны наступательным духом Нельсона. Все эти факторы, вместе взятые, привели к тому, что в Абукирском сражении капитаны и матросы делали именно то, чего ждал от них Нельсон. Величина потерь противника показывает, насколько изменились представления Нельсона о морском бое, хотя он использовал те же средства, что и его предшественники. Теперь его смелая тактика была направлена не на победу над противником, а на его уничтожение.
Еще один эпизод боя в Абукирской бухте укрепил легендарную славу Нельсона. В начале боя адмирал получил тяжелую рану в голову. Он почти потерял сознание и был унесен в каюту. Однако Нельсон отказался от немедленной помощи хирурга, воскликнув: «Нет, только когда придет моя очередь после моих смелых матросов». Убежденный, что он умирает, Нельсон попросил священника передать свои сожаления жене, а также поблагодарить командира «Минотаура» капитана Луиса за помощь «Вэнгарду». Характерным для Нельсона было то, что в своем рапорте лорду Сент-Винсенту он упомянул о своей ране только для того, что подчеркнуть заслуги Эдварда Берри. «Я был ранен в голову, и меня пришлось унести вниз, однако действия корабля от этого не пострадали. Капитан Берри полностью справился со сложными обязанностями, которые вследствие этого перешли к нему». Нельсон не включил свое имя в официальный список пострадавших, составленный после боя. После боя адмирал выразил благодарность всему личному составу эскадры и добился выплаты больших призовых денег, чем еще больше завоевал сердца офицеров и матросов. 3 августа капитаны эскадры создали Египетский клуб в ознаменование победы и поднесли Нельсону палаш. Через несколько месяцев Бенджамен Хэллоуэлл, командир «Свифтшура», подарил Нельсону гроб, сделанный из грот-мачты «Ориана». Он сказал своим офицерам: «Джентльмены, вы можете любоваться на него сколько угодно, но не надейтесь, что кто-нибудь из вас получит такой же».
Желание Нельсона отойти от ограничений Боевых инструкций и пойти на разумный риск отражало общее изменение характера войны, вызванное политическими переменами в Европе. Французская революция угрожала самим основам европейской государственности. Это уже не была борьба между собой старых монархий с одинаковыми политическими и социальными структурами. В 1790-х годах война с Францией была сражением против совершенно нового врага, идеологической войной монархий против экспорта революции молодой республикой. Помимо войны за территории разгорелась война за людские умы. Эта война стала началом заката монархической Европы, и в ней можно увидеть первые признаки идеологического раскола, который в ХХ веке разделил континент на два враждебных лагеря. Наступила эпоха массовых армий, всеобщей воинской повинности, быстрых технологических перемен. Нельсоновский бой на уничтожение был маленьким, но важным свидетельством происходящих перемен.
Сам Нельсон смотрел на борьбу с Францией в основном с точки зрения идеологии. Он ненавидел французов за их безбожие и республиканские взгляды, так как все это противоречило его собственным убеждениям. Его победа в Абукирском сражении помогла отодвинуть угрозу. Когда рухнула Вторая коалиция и в 1802 году был подписан Амьенский мир, Бонапарт уже стал Первым консулом, а Французская республика понемногу превращалась в новую державу. Когда в 1803 году Наполеон стал императором французов, путь к реставрации Бурбонов был открыт, зато революционные республиканцы оказались отодвинутыми в сторону.
Последняя из великих побед Нельсона, которую он одержал 21 октября 1805 года у мыса Трафальгар, подтвердила господство Британии на море. Это господство не было результатом тактического и организационного гения Нельсона, какую бы важную роль они не имели. Сам Нельсон был первым, кто открыто признал, что своими успехами обязан другим — Спенсеру, Барэму, Сент-Винсенту. Они создали правильную стратегию, которую Нельсон умело применял. И всегда он выражал самую горячую благодарность капитанам и матросам, которые плавали под его командованием. Он признавал, что без их помощи не могло быть Нельсона. Между Нельсоном, его офицерами и матросами установились отношения взаимного уважения и восхищения, что было одним из важнейших факторов, которые помогли сокрушить французскую морскую мощь.
9. Андреас Миаолис
От пирата до адмирала
(1769–1853)
Константинос Варфис
Для сегодняшнего поколения греков имя Андреаса Миаолиса является синонимом отваги и успешной предприимчивости. 10-мальчик, который стал матросом и постепенно вырос в пирата и торговца, а потом присоединился к борьбе греков за независимость, стал одной из самых примечательных фигур в истории Греции и символом преданности идеалам независимого греческого государства. Флот считает его первым адмиралом новорожденного греческого флота, человеком, который превратил горстку торговых судов в силу, которая нанесла поражение объединенному турецко-египетскому флоту и снова сделала Эгейское море греческим морем.
Биографию Андреаса Миаолиса можно понять, лишь внимательно рассмотрев его связь с родным островом. Идра, одинокий кусок камня в Эгейском море площадью всего 64 кв. километра, был населен беженцами, спасавшимися от турецких зверств во время войн между Венецией и Турцией (1640–1715 годы) и разгромленного восстания на Пелопонессе во время русско-турецкой войны в 1768 году. Так как каменистая почва острова не могла прокормить его обитателей, идриоты обратились к морю, которое одно могло их спасти. Они начали строить корабли, сначала примитивные, и занялись перевозкой товаров между соседними портами и островами. Постепенно они стали торговцами, хотя по-прежнему владели кораблями и комплектовали их экипажи. Порядочность, которую они проявляли во время своих торговых операций и постоянно увеличивающаяся скорость кораблей, приносили значительную прибыль. Вскоре об идриотах говорили как о лучших моряках Восточного Средиземноморья.
Процветание Идры во многом зависело от особых отношений с Турецкой империей (или Оттоманской империей), которая владела Грецией с XV века. В 1770 году русский адмирал Александр Орлов
[25] уничтожил оттоманский флот в Чесменской битве и захватил господство в Эгейском море. Почти все греческие острова были готовы принять участие в борьбе против турок, надеясь добиться независимости. Идра был исключением. Его жители были вынуждены сотрудничать с русскими, о чем они не замедлили сообщить султану. В вознаграждение за верность идриотов турки разрешили их судам свободный проход, в то время как турецкий флот блокировал все остальные острова. Эта политика позволила Идре стать самой значительной морской «державой» и самым богатым районом Греции. Ее привилегии были подтверждены Кучук-Кайнарджийским договором 1774 года. Идре была дарована привилегия самоуправления. Другие привилегии позволили идриотам извлечь большую прибыль из рухнувшей системы морских перевозок на юге Европы. До 1815 года поток денег был так обилен, что зажиточные идриоты использовали цистерны для воды, чтобы хранить в них кучи золотых монет. В тот же период необходимость защищать свои корабли от нападений пиратов, которыми кишело Средиземное море, и принудительная служба на кораблях турецкого флота постепенно научили идриотов искусству морской войны. Некоторые из их торговых судов были вооружены лучше, чем британские военные корабли такого же водоизмещения.
