Карен не помнила, как ее переносили. Вполне возможно, что все это ей снилось, хотя прикосновение стылого металла к щеке ощущалось вполне реально. Она попыталась пошевелиться, но не смогла – руки и ноги были связаны толстой веревкой. От жажды тяжелела голова.
Шаги… Они приблизились и остановились, мысок ботинка был в нескольких дюймах от ее лица. Карен чувствовала запах прилипшей к нему травы и глины – сырой и землистый.
– Вижу, ты очнулась.
Голос прозвучал ясно, без реверберации. Значит, она действительно была не в багажнике.
– Где я? Пожалуйста, снимите повязку.
– Будет лучше, если мы пока оставим ее. Должен сказать, девушка ты тяжелая. Я даже запыхался, пока тащил тебя вверх, – двести четырнадцать ступенек…
Колючий холодок прополз по спине.
– Где это? – спросила Карен.
– Разве ты не видишь свет? По-моему, ты не могла не заметить… даже с повязкой на глазах.
– Не понимаю…
– Свет здесь усиливается линзами Френеля, которые используются с первого октября одна тысяча восемьсот семьдесят второго года. Позволь, Карен, унять твои страхи. – Он опустился на землю рядом с ней. – Я принес тебя сюда, чтобы отпустить. – Облегчение было столь велико, что она не выдержала и расплакалась. – Но вдову Лансинг мне придется придержать. Ты ведь помнишь ее, да? Вы вместе были в багажнике.
– Да, помню.
– Понимаешь ли, я отпускаю тебя по одной-единственной причине. Я бросил монетку. Ты была орлом, и монета упала орлом вверх. Так что жить выпало тебе.
– Зачем вы это делаете?
Она ощутила на лице отдающее лимонным ароматом дыхание. Слова прозвучали ровно и спокойно.
– Так ты думаешь, все это из-за тебя, заносчивая сука?
– Нет, я…
– Вы обе, ты и Элизабет Лансинг, нужны мне только для того, чтобы привлечь внимание одного человека. Угадаешь, кого?
– Нет, не знаю.
– Должна знать. Ты же трахалась с ним. Да, это всего лишь предположение, но все-таки…
– Я не знаю, о ком вы…
– Эндрю Томас.
– Но что вам от него нужно?
– Семь лет назад Эндрю застрелил меня и оставил умирать в снежной пустоши.
– Мне очень жаль.
– Не надо. Я приготовил для него кое-что, после чего мы будем квиты. И еще одно. Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Ты считаешь себя дурным человеком?
– Нет, я не…
– Почему?
Теплое дыхание похитителя согрело ей губы. Карен попыталась вспомнить, в скольких благотворительных акциях она участвовала за прошлый год, сколько пятниц отработала в бесплатной столовой для бездомных на 54-й улице, скольким новым писателям помогла издать книгу.
– Я – порядочный человек.
– А я? Судя по тому немногому, что ты видела? Я – дурной человек?
– Нет, сэр. Я так не считаю. Я не знаю вас. Не знаю, какими были ваши родители. Может быть, с вами случилась какая-то трагедия. Несомненно, есть какие-то причины, склонившие вас к такому поведению…
– Деструктивному поведению.
– Да.
– А вообще дурные люди есть?
– С людьми всякое случается. Они сбиваются с пути. Но нет, я не верю в зло.
– Понятно. Спасибо, что поговорила со мной так откровенно.
Он снял повязку с ее глаз.
Через железные прутья Карен видела полмили сосен, болот и дюн и дальше за ними – Атлантический океан. С этой высоты и расстояния океан казался немым, хотя в свете желтой луны можно было рассмотреть неровную нить прибоя, растянувшуюся на много миль вдоль береговой линии.
Похититель исчез.
Ей удалось сесть. Оглядевшись, она поняла, что находится на небольшой наблюдательной площадке, окруженной металлическими перилами. За ее спиной лестница поднималась по башне на последние шесть футов – к фонарной башне маяка острова Боди.
Луч слепил. Он вспыхивал на 2,5 секунды. Потом гас на 2,5 секунды. Установленный ритм повторялся от заката до рассвета.
Карен напряглась, пытаясь ослабить веревку, но узлы держались. Протащившись по площадке, она проследила взглядом серую ленту автострады 12, которая, обогнув берег и болотистую низменность, пересекает бурные воды Орегонской протоки. Дальше, на шестьдесят миль, – пустынное побережье с крохотными деревушками, а потом мыс Хаттерас, Окракоук и барьерные острова.
Но их названий Карен не знала.
Она не знала даже, что находится в Северной Каролине, как не знала и того, что ее похититель срезал болторезом два замка и прошел с ней по шаткой винтовой лестнице на самый верх маяка, построенного 131 год назад.
И как, черт возьми, мне отсюда спуститься? Ладно, как-нибудь. Остановлю машину. Доеду до аэропорта. Позвоню Скотту Бойлину – пусть пришлет денег. Какое будет счастье вернуться домой… Первым делом выпью целую бутылку шардоне под Эшли Чэмблис – заслужила. Отныне все будет по-другому. Буду издавать только хорошие книги. И хватит жить на автопилоте. Вообще-то этот случай…
Обойдя фонарную башню, она застыла на месте.
Боже, он здесь. Но почему он сидит на мотке веревки?
Длинноволосый незнакомец оглянулся через плечо и улыбнулся:
– Я сейчас, Карен. Потерпи.
Он повернулся, и женщина увидела в руках у него петлю.
Она попыталась отползти, но он подошел и накинул петлю ей на шею. Потом взвалил ее на плечо и усадил на перила лицом к себе.
Онемев от ужаса, не в силах даже крикнуть, Карен бросила взгляд за спину. Далеко внизу, у гранитного основания маяка, виднелись крыша домика смотрителя и парковочная стоянка для посетителей. К западу, за болотом, расстилались воды залива Памлико, а еще дальше мигали красные огоньки радиовышек.
– Маяк покрашен полосами, черными и белыми, – сказал похититель. – Я отмерил веревку так, чтобы ты повисла на середине белой полосы, лицом к центру для посетителей. Представь выражение того, кто обнаружит тебя первым. Может, это будет какой-нибудь минивэн со Среднего Запада с кучей детишек…
Он рассмеялся.
Карен взглянула на моток веревки у его ног и узел, которым он привязал веревку к перилам. Он держал ее за пояс банного халата, который был на ней со дня похищения.
Она посмотрела ему в глаза и увидела в них ум и логику. Они не были ни безумными, ни бесстрастными, но черными и невозмутимыми. И когда вспыхнули, то уже тлели, словно уголья.
Удерживая ее одной рукой, он другой отбросил волосы назад.
Сила тяготения звала ее.
Карен вырвало на его штормовку, но он не убрал руку.
– Теперь ты веришь?
