А потом это случилось. Дрожа, я очнулся от лихорадочного забытья и понял – что-то изменилось. В моей правой руке появился предмет, маленький, в длину больше, чем в ширину, из твердого пластика, с одной стороны покрытый резиновыми кнопками.
Неожиданно в голове зазвучал голос – мягкий, южный, знакомый.
– У тебя есть выбор, Энди. Он станет первым из многих, но, сделав его, ничего нельзя будет изменить. В правой руке ты держишь пульт дистанционного управления. Если хочешь что-нибудь увидеть, нажми большую кнопку.
Тут я понял, что в левой руке у меня устройство поменьше.
– Что в другой руке?
– Об этом позже.
– Где Вайолет и Макс? Лютер! Что ты с ними сделал?
Он не ответил.
Я сидел в темноте, касаясь круглой кнопки, смакуя первое за много дней новое ощущение – прикосновение резины к подушечке пальца.
Я не хотел этого делать. Знал, что ничего хорошего не выйдет, но все лучше, чем просто сидеть здесь в темноте.
Больше я не вынес бы.
Поэтому нажал на кнопку.
Вайолет
– Привет, Вайолет.
Она поднесла руку к микрофону в левом ухе, которого раньше даже не заметила.
– Подтверди, что слышишь.
– Где мой сын? – спросила она.
– У меня на руках.
Ви судорожно глотнула воздуха, глаза налились слезами, горло сжалось.
– Если ты сделаешь ему…
– Он цел… пока.
– Я тебе не верю.
Из микрофона в ухе послышался крик Макса. Наверняка плакал ее сын – она узнала бы его голос из миллиона.
– Видишь, ты только что заставила меня ущипнуть его… Тише, тише, малыш. Успокойся.
– Макс, это мама. Я здесь. – Плач прекратился. – Пожалуйста, не причиняй ему боль. Я сделаю все, что захочешь.
– Очень рад слышать твои слова.
– С Энди всё в порядке?
– С Энди… бывало и лучше. Но он жив.
– Что тебе надо?
– Подними задницу.
Ви встала, медленно повернулась, окинув взглядом заброшенные дома, протянувшиеся вверх и вниз по улице. Снова коснулась микрофона, пробуя достать его. Он не сдвинулся с места, но Ви ощутила, как натянулась кожа.
– Не получится, – сказал Лютер. – Без скальпеля не обойтись. Шагай.
– Куда?
– К водонапорной башне.
Ви пошла.
– Ты меня видишь? – спросила она.
Кайт не ответил.
Водонапорная башня с тусклой серебристой цистерной, сплошь исписанной граффити, виднелась в четверти мили от нее.
Ей все же удалось прочесть название города, поверх которого нанесли другие надписи.
– Ты кормишь моего ребенка?
– О нем хорошо заботятся, Вайолет.
– Я должна увидеть его.
– Наверняка это можно устроить.
– Каким образом?
– Конечно, через повиновение.
Вайолет уже подходила к башне.
Площадку окружал забор из проволочной сетки, поверх которой шла колючая проволока.
– Перелезай, – велел голос.
Она провела ладонями по волосам, собранным набок в пучок, потом коснулась забора, покрытого толстым слоем ржавчины. Начав карабкаться, заметила, что одета в черный спортивный костюм и пару теннисных туфель, каких у нее никогда не было.
Забравшись наверх и перекидывая ногу через забор, она зацепилась штаниной за колючую проволоку и полетела вниз, оставив на заборе лоскут в шесть дюймов длиной.
Вскрикнула, ощутив струйки крови и жжение.
Ви ударилась о землю по ту сторону забора, повернулась и уставилась на башню – сто семьдесят пять футов ржавого металла, – возведенную много лет назад. Сооружение скрипело и заметно покачивалось на ветру.
– Наверху для тебя кое-что есть. То, что может пригодиться.
– На верху башни?
– Правильно.
Вайолет взглянула на нижнюю перекладину лестницы, находившуюся в шести футах от бетонного основания.
– Я не смогу дотянуться.
– Уверен, ты что-нибудь придумаешь.
Она шагнула на потрескавшийся бетон и остановилась прямо под лестницей. Встав на цыпочки и вытянув руки вверх, кончиками пальцев едва дотянулась до нижней перекладины. Присела, подпрыгнула и вцепилась в нее сначала одной рукой, потом обеими; кряхтя, подтянулась, так что глаза оказались на уровне побелевших костяшек пальцев. Выбросив правую руку вверх, поймала пальцами следующую перекладину и крепко обхватила металл.
Она кричала, через силу подтягиваясь еще раз; ничего труднее ей раньше делать не приходилось.
Колени коснулись нижней перекладины, и Ви перенесла вес тела на них, чтобы передохнуть.
Она задыхалась.
Глаза жгло от пота.
Вайолет вцепилась в лестницу, давая сердцу успокоиться, а когда дыхание восстановилось, уперлась теннисными туфлями в нижнюю перекладину и посмотрела вверх, на основание цистерны для воды.
– Это безопасно?
– Разве это выглядит или кажется безопасным?
Ви начала подъем.
Сама лестница оказалась неимоверно узкой, не больше фута в ширину. Каждая следующая перекладина отзывалась на вес тела пугающей вибрацией металла.
Вайолет поднялась на сорок футов, так и не глянув вниз, полностью сосредотачиваясь на каждой перекладине, на поверхности изъеденного ржавчиной металла. Делать аккуратные выверенные движения, поднимаясь все выше, – только это имело значение. Уж конечно, не мир, открывавшийся вокруг, и не заметный наклон башни, становившийся тем сильнее, чем выше она взбиралась, и не мысли, возникавшие в голове, – например, о болтах, крепивших лестницу наверху, которые, возможно, начинали медленно выходить из гнезд.
Дувший в лицо ветер принес крошечные шарики мокрого снега.
На полпути ей пришлось остановиться, чтобы перевести дух.
Ви задыхалась не от изнеможения, а от страха.
Она открыла глаза и, раздвинув ноги, посмотрела по лестнице вниз, прикидывая, что до бетонной площадки у основания башни должно быть семьдесят или восемьдесят футов. Фундамент двигался туда-сюда – или так, по крайней мере, казалось, хотя Ви знала, что башня и в самом деле качается. К горлу подкатила волна тошноты.
Соберись. Ты и не такое видала. Это ради Макса. Ради Энди.
– Не примерзла наверху, а?
– Нет.
Слова застревали в горле, ладони потели, опасно скользя по металлу перекладины. Когда Вайолет полезла дальше, правая нога стала подрагивать. Физическое истощение, страх и выброс адреналина привели к тому, что дрожали все мышцы.
